Не тот муж

— Присаживайся и расскажи мне эту историю. Признаться, я питаю к ним большую слабость.

Я присела на качели, подхватила плед и укрыла им свои ноги и бабушки. Картинка между нами покачнулась, подхватив порцию холодного ветра и аромат расположенных рядом кустов роз.

— Но прежде, чем ты сделаешь это — бабушка вздохнула и покрутила палку в руках. — Хочу поставить точку в нашем споре по поводу твоего гардероба.

Она все-таки вернулась к этой теме. Мне не удалось отвлечь ее.

— Твоей мамы нет в живых, и она уже теперь не сможет развить у тебя чувство вкуса и стиля. Еще год и ты станешь совсем взрослой. Будешь поступать в ВУЗ…

Аделаида бросила вопросительный взгляд, а мне отчего-то стало смешно. Я поспешно кивнула, не сдержав улыбки.

— Буду-буду! — заверила я, решив оставить уточнение куда именно на потом. — Обязательно!

Бабушка забросила палку в кусты, так и не найдя куда деть ее. Получилось у нее очень плохо, словно она только и делала, что играла в городки.

— Ты же не пойдешь в институт в этом? Или в каких-нибудь рванных джинсах? Надо заявить о себе и почему не начать делать это уже сейчас?!

Я кивнула, задумавшись над ее словами. Что-то было в них. Вдобавок мне понравилось, что она ничего не сказала ни про отца, ни про качество одежды, ни про общее финансовое состояние нашей семьи.

— Так, что не упускай момент, Артемида, а с Павлом я разберусь. Он теперь должен мне.

Все-таки бабушка больше нравилась мне, чем пугала. Было что-то в ее отношении к людям и к жизни, что несомненно притягивало меня, даже с поправкой на ее расчетливость.

— Начинай, Артемида. Расскажи, что стряслось у тебя с твоей подругой. Хочу понять почему ты считаешь, что это она…

— Если бы не она, — поправила я бабушку, скрестив руки на груди. — Ей нужно было держать язык за зубами, а мне иметь гордость и не ходить на тот пустырь, но тогда бы я не познакомилась с Николасом.

— С кем?

Кажется, что Аделаиду Григорьевну перестала волновать история с Лизой.

— Какое странное имя для наших реалий, — сказала она, отчего-то покраснев при этом. — Но, извини, начинай, пожалуйста.

Глава 11

Глава 11

— Интересный ты человек, Ида, — выдала бабушка задумчиво, войдя в комнату. — Прав был этот твой Николас.

Она вошла в комнату, не постучав, но только потому, что я не потрудилась закрыть дверь. До этого я старалась закрывать ее и вообще чувствовала себя скованно в новых «владениях». Последние дни стало лучше. Я стала воспринимать домашних, как своих.

— Он не мой, а свой собственный.

Я записала последние слова урока, отложила ручку, тщательно выровняв ее вдоль края тетради, и только потом повернулась к ней.

— Тем не менее. Он был прав.

Причина этих манипуляций была одна — я справлялась со своим смущением. Разговоры о Николасе повторялись с тревожащей меня частотой. Было в тех воспоминания что-то, что уже сейчас заставляло меня тосковать.

Вот только что? Ясно, что тот день, ситуация и разговоры больше не повторятся никогда. Но я думала, о чем бы я еще могла спросить его. А бабушку все никак не отпускала эта история и при любом удобном (и неудобном, как сказал Дэн) случае она старалась вернуться к ней и попросить рассказать о внешности Николаса, как он был одет, как говорил на французском, что за марка одежды у него была (я не помнила), был он левшой или правшой и т. д, и т. п.

— Надеюсь, ты пояснишь в чем заключается моя интересность, — сказала я, растянув губы в милой улыбке. — Без привязки к этому имени.

Надо отвести бабулю от мыслей о Николасе. Его поступок впечатлил ее, а вот поведение Кости заставило скривить губы и даже фыркнуть. Хотя, как по мне плюсов у него было вровень, что и у Николаса и даже больше.

— Надо говорить «исключительность» или «особенность», — вздохнула бабушка, присев в кресло рядом со столом, за которым размещалась я. — Нет такого слова, как «интересность».

— Есть, — возразила я не без удовольствия. — Точно знаю.

Бабушка улыбнулась, поправив челку в идеальной укладке белых, как снег волос с черными прядями между ними. Некая разновидность пикирования, несомненно, нравилась нам обоим.

— Хорошо, Артемида, — согласилась она, постучав тростью по полу. — Скажу иначе: обедняет твою речь и в такой связке делает ее просторечной.

Настал мой черед кивать и соглашаться с ней. Я прислушалась и приняла эту информацию к сведению. Я старалась впитать все, что видела, слышала и даже осязала пока находилась в этой семье.

— Почему ты считаешь меня удивительной?

Я нарывалась на комплименты. Их не просто было получить от Аделаиды Георгиевны. Пока я проигрывала маме, но только в том, что касалось чувства вкуса и каких-то знаний, которые легко можно было наверстать при должном внимании, усидчивости и общении с правильными людьми.

— Ты не желала, чтобы мы покупали тебе вещи, считая, что это неправильно и чувствуя себя обязанной нам.

— Все так.