Не тычьте в меня этой штукой

Чай оказался не привычным моим «лапсангом» или «улуном», но «Смесью Королевы Марии» производства «Туайнингз»: проницательный Джок – он знал, что подобное утро взывает к тому, что посуровее. Я проглотил первую чашку, затем Джок скормил мне два «алка-зельцера» (как же они шумят!), два «Порошка Бичема»[77] и два декседрина – в указанном порядке, и вся эта коллекция была запита второй чашкой лучшего и ярчайшего от Королевы Марии. Ни за что в жизни больше не скажу ни единого резкого слова об этой святой женщине[78].

Вскоре я снова обрел способность к рациональному мышлению, и рациональная мысль меня побудила немедленно отойти ко сну опять. Я осел было в общем направлении подушек, однако Джок твердо меня перехватил и повсюду на мне утвердил чашки с чаем, чтобы я больше не осмелился пошевельнуться.

– Тут эта профура весь день звонит, – сообщил он. – Говорит она секретарь заместителя того секретаря и дело касается ваших подорожных грамот и если вы можете встать то немедля туда надо ехать, а тот ее хрендель примет вас в любое время до половины пятого. Уже три – почти.

Пришлось, поскрипывая и покряхтывая, подымать себя на поверхность.

– Как вы считаете, кто это был ночью, мистер Чарли?

– Не сброд Мартленда, это уж точно, – ответил я. – Те ожидали бы приема по полной программе, как в последний раз. Что-нибудь пропало?

– Я чего-то не заметил.

– Ну они ведь не стали бы пускаться во все эти сложности лишь ради того, чтобы треснуть меня по затылку, тут сомнений быть не может.

– Мог быть обычный негодяй – не прозвонил нас как следует, не рассчитывал, что нас будет двое, потерял голову и по-быренькому смылся. А вот это забыл в нашем парадном замке – потому и сигнализация не затыкалась.

«Этим» оказался карманный календарь из жесткого целлулоида, размером и формой с игральную карту; на рубашке значился пылкий призыв пить чей-то «Молочный Крепкий Портер». Такой шутя вскрыл бы любой пружинно-цилиндровый замок. Но против моего врезного «Чабба» без ручки, но с цилиндрами из фосфористой бронзы в выемках под ключ, он бесполезен – такое известно любому, кто подвергся хотя бы неделе оздоровительной дрессуры в «Борстале»[79]. Мне это не понравилось. Зеленые щеглы не оттачивают мастерство в пентхаусах на пятых этажах особняков по Аппер-Брук-стрит.

Я впервые задумался об этом – и чем дальше, тем меньше мне это нравилось.

– Джок, – произнес я. – Если мы спугнули его, пока он вскрывал замок, то почему же его не оказалось на месте, когда мы его спугнули? А коли на месте его не оказалось, откуда ему было знать, что нас двое? И если он бросил эту затею до того, как выскочил ты, почему он тогда бросил такую полезную карточку и зачем колобродился в лифте, а не… э-э… а-а… «по-быренькому смылся»?

Джок несколько приоткрыл себе рот, чтобы сим помочь процессу мышления. Я видел – ему больно.

– Неважно, – любезно промолвил я. – Я знаю, каково тебе. У меня тоже болит. Сдается мне, что негодяй просто сунул картонку в замок, чтобы сработала сигнализация, а потом затаился в лифте. Когда же ты выскочил, он рванул вниз, чтобы тебя отвлечь. Затем – снова наверх, на третий, зная, что ты, как разумный парнишка, станешь дожидаться его внизу; из лифта на площадку и пешком на пятый, зная, что со мной можно справиться и в одиночку. Справившись, он слышит твое приближение, прячется за дверью и тихонько исчезает, пока ты приходишь на помощь своему молодому хозяину. Все призвано оставить меня одного, причем с открытой дверью, а тебя на пару минут с дороги убрать. Задуматься нам нужно не о том, как, и даже не о том, кто, – а о том, зачем.

– Чего-нть забрать…

– Если так, то это «что-нть» должно быть чем-то портативным, легко обнаружаемым – ибо много времени он себе позволить никак не мог, – и чем-то крайне важным, чтобы риск его стоил. К тому же, вероятно, – нечто прибывшее сюда недавно, поскольку от всего этого предприятия разит ароматом импровизации.

– …или чего-нть забыть, – продолжал Джок с беспощадной логикой.

Я подскочил, отчего мигрень моя взвилась на дыбы и сокрушила меня своей десницей. То была мерзкая мыслишка, да еще какая…

– Но что на всем белом свете тут можно забыть? – пропищал я, ужасаясь ответа.

– Ну, например, жучок, – ответил Джок. – Или пару унций героина – чтоб хватило вас на годик упечь. Или, скажем, фунт пластида…

– Я возвращаюсь в постель, – твердо заявил я. – И не желаю иметь к этому никакого отношения. Бомбы никто не заказывал.

– Нет, мистер Чарли, вам надо к тому хренделю, замсекретаря. Я сгоняю щас в гараж и пригоню большую банку для варенья.

– Что? И оставишь меня одного в квартире, усеянной теллерминами[80]? – взвыл я.

Но он уже пропал. Горько сетуя, я облачился в случайный ассортимент приличной одежды, на цыпочках пересек квартиру и спустился. Ничто у меня под ногами не взорвалось.

Джок ожидал меня на уровне улицы в «роллзе» – и особым подарком для меня стало то, что он надел шоферскую фуражку. Когда мы прибыли в Министерство, он даже выскочил вперед и распахнул мне дверцу – знал, что это меня приободрит, господи его благослови.