Не угаси лампадку!

Растрелли считал, что как архитектор родился в Москве, в момент встречи с Церковью Успения. Она настолько потрясла его своей воздушной красотой, что вдохновила на создание наиболее русского по стилю Смольного собора в Петербурге. Выдающийся архитектор и академик А. В. Щусев писал, что изящество и красота Успенского храма на Покровке потрясли его в юности и зародили желание стать архитектором. Не пропустил московской достопримечательности и придворный художник, и архитектор Екатерины Великой Джакомо Кваренги, создав с него великолепные рисунки. Горячо любил этот храм и как православный человек, и как ценитель истинной духовной красоты, великий русский писатель Достоевский. В каждый свой приезд в Москву он обязательно проходил пешком по Покровке, где дома до сих пор дышат многовековой русской историей, и устремлял восторженный взор к Успенскому храму, который был виден издалека – он выступал до теперешней мостовой (что впоследствии и преподносилось в качестве главной причины его уничтожения). Федор Михайлович шёл и церковью полюбоваться, и Богу в ней помолиться. Как чуткий писатель, он понимал, что только в древней столице, а не в западном Питере, можно вдохнуть чистый воздух православной Руси, насладиться многоголосным колокольным звоном «сорока сороков» и лицезрением такого чуда, как Успенская церковь. Даже Наполеон был настолько потрясён красотой воздушного храма, что самолично установил вокруг него караул для охраны от пожара и мародёров. Говорят, император планировал разобрать её по кирпичику и перевести в Париж. Не меньшее впечатление она произвела и на известного академика Д. С. Лихачева: «В юности я впервые приехал в Москву, и нечаянно набрел на церковь Успения на Покровке. Встреча с ней меня ошеломила. Передо мной вздымалось застывшее облако бело-красных кружев. Её лёгкость была такова, что вся она казалась воплощением неведомой идеи, мечтой о чём-то неслыханно прекрасном в окружении низких обыденных зданий. Её нельзя себе представить по сохранившимся фотографиям и рисункам, её надо было видеть. Я жил под впечатлением этой встречи и позже стал заниматься древнерусской культурой именно под влиянием толчка, полученным мною тогда».

Ни одно поколение москвичей и гостей нашей столицы восхищала Успенская церковь и вдохновляла на созидание, она была истинно национальным символом древней патриархальной Москвы. Видимо, именно это кому-то очень и не понравилась – объявили, что храм мешает движению. Как же нужно было ненавидеть всё русское, чтобы уничтожить такую божественную красоту! Сначала он был закрыт, а затем, в 1936 году, разрушен.

Сейчас там, где стояла когда-то одна из самых красивых московских церквей, располагается маленький скверик, и остаётся только удивляться, как помещался такой величественный храм на этом крошечном кусочке земли. Нет теперь ни Большого, ни Малого Успенских переулков – по иронии судьбы их переименовали соответственно в Потаповский и Сверчков. А творение, обессмертившее этих двух по-разному великих и дорогих нашим сердцам людей, архитектора и купца, уничтожено навсегда.

Валентин

Я с детства не любил овал,

Я с детства угол рисовал!

П. Коган.

Валя не был ни пионером, ни комсомольцем, в классе он получил прозвище Царя-батюшки. Мальчишки его уважали (тогда было раздельное обучение), в пожелтевшей от времени школьной тетрадочке у нас сохранился «гимн В. С. Звереву», написанный третьеклассниками на нескольких страницах.

Гимн в честь царя-батюшки пою
Слава царю-батюшке зверю.

Далее следует перечисление верных царских холопов, как его одноклассники себя именовали, со многими из которых, кстати говоря, папа дружил на протяжении всей жизни, для кого длинной, а для кого короткой, а родителей погибших во время войны ребят опекал до их последнего часа. Не обошлось и без политики: поминаются всевозможные враги – анархисты скверные, махновцы вороватые и др., однако:

Пусть боятся все сильного богатыря
Пусть боятся все великого царя

А в случае неповиновения:

Им башку отрубит царь топором,
Их прокалывать будет мечом!

А заканчивается в духе православной традиции: