Не уймусь, не свихнусь, не оглохну

Открытая репетиция вчерашняя прошла очень хорошо. Поначалу А. А. волновался… как-то неуверенно, медлительно все пошло, да и переводчик Андрей Бородин не в тоне, в разладе начал… Потихоньку выравнивалась атмосфера, разыгрались хорошо в этюде «с пушинкой», вернулся к шефу покой. Состояние игры. Кинул связочку направо, налево, качнул действие, свинганул, пошла, пошла сцена, задышала, как иногда дышит только у нас. Так ловко первая часть прошла. Потом небольшая пауза, антракт… и пошли весь первый акт в прогоне… Почти без остановки, чистенько все шло. Где-то в одном месте подкинул шеф «оперку», спели нечто, заладился акт. Слава богу!

Вечером сидели в ресторанчике со знакомыми немцами, югославами, австрийцами, пили красное вино. Хорошее красное вино. Феликс, Даниэла, Яна, Нева, Божидар, наши ребятишки. Казалось, прошло много, много часов… а вышли из ресторана, посмотрел на часы — только половина первого.

Темнота… черная, сплошная и огромные сытые звезды. Мы шли с Р. до моей гостиницы в прохладной глубине ночи…

От тоски и печали не сдохну,
От тоски и печали не охну,
Не уймусь, не свихнусь, не оглохну.

27 июля 1990 г.

Второй акт играли позавчера. Настроение было не блестящее. Тихое. Сложено все довольно удачно, но исполнялось вяло, глухо. Может быть, стало гаснуть в первой половине, т. е. в части «концерта». Итальянский успех здесь, конечно, подтвердиться не мог, чинно и спокойно выслушивал австрийский зал номер за номером, даже «убойный» Сашин номер «Мама» не вызвал заметной реакции… Видимо, эта неожиданная тишина смутила подсознательно… и так все пошло. Расходились вечером скромно. Хреновина получилась. Хотя шеф… вдруг (не похоже на него) спокойно оценил — как необходимую репетицию, полезную, нужную и отвечающую целям. Тем не менее… день 28-го — мимо. И было бы грустно, если бы не вчерашний третий акт! Вот это — да! Вчера — победа. Без всяких дураков. За день сложили, а вечером блестяще сыграли, совершенно очаровательное действие.

Строгое (с напряженным содержанием) — 1) начало (в изящном рисунке, через танец), 2) яркий, театральный переход к «опере» и опера — легкая такая игра, контактная, в согласии с залом… блеск, 3) переход к сцене Рикко Вери (моей), красивый, на пластике, к концу сцены круче действие, 4) здесь монтируется из «Шести персонажей» наша сцена с Юрой (иллюзия — реальность), заводится на хор, поднимается, дает эмоциональный трамплин, и дальше блестящая сцена 5) «Монина — Вери» — и Наташа, и Гриша блестяще сыграли и строго, 6) монолог о театре Иры (я смотрел и плакал хорошими слезами, Ира классно это сделала).

Вот такой хороший день. Счастливые вышли из замка. Шеф превзошел сам себя — сказал нам какие-то очень добрые слова в том смысле, что убеждается, что мы люди образованные… — не удержался и добавил — хотя и капризные.

Сидели в том же ресторанчике. Выпивали и пели, пели много песен. Вспоминали всю мутоту 50-х, 60-х, 70-х годов и т. д. Тонны мифической хреноты. Сколько радости, узнавания, знания, соединения и… и… и… Нас, сорокалетних, это вяжет…

Ну, что? сегодня все три акта вечером. Сейчас кончится дивная репетиция. Обед. Опять репетиция (на час перерыв). В 7.30 начало.

29 июля 1990 г., Гольдег

30-го показали блестящий спектакль. 4 часа классного театра. Праздник! Победа! Отзывы — самые, самые. Уорн (продюсер из Вены): это конец старого театра и начало нового! Это революция. Это сравнимо по уровню только с фильмами Тарковского и т. д.

В финале стучали ногами, орали, аплодировали очень долго.

Потом пили пиво в погребке отеля «Nеue Wirte» с приятелями Куртом и Надей.

31-го — один из самых прекрасных дней. С тех пор как ушла Танюша, пожалуй, не было такого светлого и покойного дня. Один из тех дней, которые вырываешь из цепи потока и помнишь (или вспоминаешь) потом всю жизнь.

Этот день в Гольдеге такой. За спиной хорошая работа, победа… Впереди — переезд в другую страну, к другой работе, в другую среду. Да еще настоящий выходной! Я избавлен от хлопот покупок и прочей дребедени.