Не уймусь, не свихнусь, не оглохну

Ночью вышел на улицу. Место, где мы живем, почти пригород, какое-то богатое военное охотничье хозяйство… Рядом костел. Тихо. Почти деревня. Темно. Помолился. За Танюшу помолился. Вспомнил, как на прошлую Пасху мы с ней были в храме на Якиманке. Детонька, родная моя. Она так молилась. Мы не знали… не знали… не знали… Была последняя Пасха. Я думаю, что душа Танюши спокойна. Я верю. Она слышит, как я с ней разговариваю, и она в покое, в вечном Покое. Это так. Она самый светлый и самый добрый человек. Самый светлый и самый добрый из всех, кого я знал на этой земле. Вместе с ней кончилась моя жизнь. Так ясно и просто сознаю это, и никакой печали нет в душе у меня, что жизнь моя позади. Честное слово. Позади с ней. Впереди с ней. Теперь я могу посмотреть на всю свою жизнь со стороны.

А теперь… что-то другое… остаток, отросток… какая-то другая посторонняя ветка… Вот что теперь моя жизнь.

Вчера был тяжелый день. В духе наших «борений». Все устали. Ничего не успеваем (правда и то, что много времени тратилось нефункционально). В 22 шеф сказал, что съездим на ужин в гости и вернемся на ночную репетицию (что вообще обычно у нас). Поехали, поужинали… вернулись, начали репетицию со 2-го акта. Усталость, раздражение… Наташа К. впала в транс… Зал другой… мизансцены надо менять и т. д. Нервы, срывы… Хамство… Шеф прекратил репетицию, ушел в кабинет… Началось… ну к черту, не хочу про это… глупости, все мрак и пустота… неверие и невоспитанность, хамство и нецивилизованность, не творчество и не знание… в общем, мрак.

Утром история продолжалась. Она не вышла к завтраку, закрылась в номере. Не поехала на репетицию (9.30 утра). Вернулись с несостоявшейся репетиции в третьем часу.

Тем не менее спектакль идет. В театре-лаборатории Гротовского. В стенах, которые столько видели великого, совершенного, человечного и нечеловеческого. Спектакль идет. Хорошо идет. 1-й акт играть было хорошо. Может быть, даже опьянение, хотя и… Вот шеф вошел, говорит, недоволен актом. «Без репетиции вы играть не можете…» А я по трансляции слышу, мне кажется, хорошо идет, ладно. «Нет, Коля… это все примочки», — и четки перебирает. Уставший, уставший человек. Как я на него вчера был зол, за то, что он вызвал меня на ночную, хотя я не занят во 2-м акте. А вот теперь сидит он в гримерке, теребит четки, молчит, слушает сцену по радио. Мне жалко его. Сердечно жалко его. А можно ли помочь, дано ли кому-нибудь помочь ему…

У меня мысль появилась одна. Навязчивая мысль. Очень важная. Обдумаю и, может быть, завтра запишу. А может быть, так и сделаю.

Сегодня 17-е, первый спектакль. Еще завтра и послезавтра.

17 апреля 1990 г., Вроцлав

Большой успех. Особенно хорош 2-й спектакль. Последний вечер — прием в музее. Осинский (Збигнев Осинский — директор Института Гротовского во Вроцлаве.)

Без даты

«Мы проделали с вами вместе большую работу. Я благодарен вам за это. С Богом!» Такими словами начал сегодня шеф первый акт третьего, и последнего, спектакля в Польше. Последнего в Польше и, может быть, совсем последнего… По крайней мере, так было решено им раньше… Чувства разные… и предчувствия у всех разные… Кто-то говорит, не верится, что последний… что это все… Но… тем не менее, на сцену шли как-то тихо… поглядывая друг на друга и похлопывая по спине, по плечам… Ну, мол, что, приехали… Finita.

Днем фотографировались у театра… У театра-лаборатории Гротовского… Вчера-то мысль у меня была заманчивая, вот какая: не поставить ли и мне точку в своей актерской биографии здесь, сейчас… А что? Очень даже подходящий момент. Красивый даже момент! Мог ли мечтать тогда, в 68-м, актер ростовского ТЮЗа… Плохо ли, хорошо ли… жизнь прожита… Столько всего было, пора. Да… Наверное, так и будет. Есть в этом смысл.

Вчера был классный спектакль. Так легко, открыто шел… Мне зал кажется идеальным. Играется в какой-то тихой радости. 60 человек зрителей… (у Гротовского было, кажется, 40 или 44). Малейшее напряжение чувствуется сразу, сцена «зависает» и движется как бы на инерции, без подкачки, без лишней энергии… Чувство… Не знаю, как сказать… сладостное… Нет, совсем не то слово. Наркотическое? Нет, тоже не то. В общем… счастье. Сегодня еще была возможность побродить по городу. Заходил в костелы. Молился. За Танюшу молился. Разговаривал с ней. Ничего словами не выскажешь. Но… Бог ведь все понимает не через слова. Так же и Танюша теперь слышит не слова мои, а сразу чувствует сердцем, все, что на сердце… Я ничего не прошу у Бога, теперь уже ничего.