Не уймусь, не свихнусь, не оглохну

Вдруг расширялось (разрывалось) пространство, зал, сцена сливались, виделась глубина колосников, видел как бы весь театр снаружи — мертвый серый дом среди большого старинного города… такой же серый и молчаливый, как все другие… но вот же… внутри притаилась тысяча человек, и все — все пристально-молчаливо всматриваются в яркое световое пятно… в пятне стоит моя Таня (и я тоже вместе с толпой всматриваюсь в нее) и что-то говорит мне, но не совсем разбираю, вернее, не стараюсь даже разобрать, вникнуть в смысл, он кажется мне знакомым и в общем-то известным, — в эти секунды (вот главное) испытываю пронзительное счастье, ничем не объяснимое и в то же время (в те же секунды) неизъяснимую тоску, печаль, наверное оттого, что слышу, как летят секунды… вот-вот все рассыплется, кончится луч света, Таня, ее прекрасное лицо, слова… Я отвечаю ей подсознательно, ловлю реплики, очевидно, вкладываю определенный смысл в каждую фразу… Но думаю совсем о другом (то есть совсем не так, как учили: «внутренний монолог» мой — фиктивен). Однако эта фикция — есть мой материал игры. Вот велосипед, сегодня мною изобретенный, — материал игры. Где его брать? Как растить в себе на каждом спектакле — не знаю. Но убежден, что им не может быть слово, текст пьесы. Вот до чего договорился, вот до чего додумался сегодня — текст не может быть материалом игры!

По второму разу перечитываю Андрея Битова «Пушкинский дом». Если бы была возможность, перечитал бы и в третий (надо отдавать книгу).

Мощный роман! Русский роман! Русский в самом глубинном значении. Некоторые пророчества меня просто потрясли! (Написан где-то в конце 60-х годов.) Попробую выписать хоть несколько фраз, хотя и бессмысленно… Только в целом и только в процессе он существует окончательно.

«…Человечество было бедным и прокармливало себя трудясь, не расковыривая купола природы, стоя у дверей ее скромно и не помышляя о грабеже. Оно могло, подголадывая, накормить „от пуза“ нескольких там князей и церковников, их было не так уж много, и эта социальная „несправедливость“ ничтожна, если учесть, что разность эта необходима человечеству для основания культуры. Накапливая излишества, они невольно создавали образ возможности. Никакое равенство не возведет храмы и дворцы, не распишет их, не украсит. /… / Из обеспеченности возникла подготовленность, из подготовленности — способность ценить, из способности ценить — уровень культуры. Никак не наоборот. Культуре нужна база, богатство. Не для удовлетворения потребностей художника — а для подлинного спроса. Эту пассивную, почти биологическую, роль аристократии, такую очевидную, понимать уже поздно. Никому сейчас почему-то в голову не приходит, что сумасброд маленького княжества очень, по-видимому, понимал в музыке, если у него „работали“ Гайдн или Бах. Что Папа понимал живопись, если выбирал между Микеланджело и Рафаэлем…»

Посмотрели несколько видеофильмов. «Апокалипсис» режиссера Копполы, «Кабаре», «Сатирикон» (Феллини) и «Калигулу» (меньше половины), нужно было уезжать встречать Толика с Нинкой в аэропорт.

«Кабаре» — удивительно перепевает «Двое на качелях», почти по Гибсону. Хорошие фильмы, бесспорно, но… не сходил бы сума, как многие. По-видимому, все-таки играет факт видео, исключительности, т. е. причастности. Из трех первых мне больше других по вкусу «Сатирикон».

15 июня 1987 г., Рига

Вчера виделись с Феликсом Григоряном. Он приехал для разговора с Мигдатом на предмет главрежиссерства. Попросил о встрече — поговорить. Пришел к нам в номер. Говорили часа два. Он набросал, так сказать, свою программу, репертуар и т. д. Интересовался моими планами, мыслями и проч. В общем разговор толковый. В нашей театральной ситуации, очевидно, его фигура — самое правильное решение. Внутренне я Мигдата поддерживаю и одобряю. И не только внутренне. Он нам знаком (для нашего театра — важно это). Знает в достаточной мере нас. За плечами убедительный опыт Томска. «Рядовые», правда, был не лучший спектакль, но… один случайно поставленный спектакль — ни о чем не говорит.

Я надеюсь (судя по разговору) на нормальную, толковую совместную работу.

Вчера играли «Качели» — очень плохо. Просто дурно. Давно так плохо не играли. И ничего не мог с собой поделать — бесполезно. Ушло что-то — и конец! Ничего не помогает. Вот тебе и материал игры! Не было материала… сегодня опять «Качели» — даже страшно. Как играть?

18 июня 1987 г.

Последний раз в Риге играли сегодня «Царскую охоту». Владислав привез на спектакль Маргариту Павловну. Удивительная старушка сидела в первом ряду. На поклонах к ногам красиво бросали розы. Было много цветов и т. д.

Без даты

20-го в последний раз шли «Архангелы». Зрителей в Доме офицеров так и не прибавилось, мои надежды не сбылись. Хотя принимали тоже очень и очень. Почти овации.