Не уймусь, не свихнусь, не оглохну

«Шесть персонажей…» В роли Отца

В Москве встретились с Геной Тростянецким, хотя времени для встреч ни у меня, ни у него не было. Тем не менее договорились как-то (на какую-то лекцию я не пошел) и ходили часа три по Москве. Он сильно в «материале», много рассказывал из задуманного спектакля, хотели встретиться еще раз, но ему пришлось лететь в Красноярск к Астафьеву.

Настя была на гастролях со своим ТЮЗом в Подольске, несколько раз приезжала ко мне в Москву, даже посидела немного у нас на занятиях. Готовится к поступлению в институт, правда, еще как-то по-детски, не спеша…

Начал работать над декорацией с Игорем Поповым. Сделали какие-то почеркушки. Принцип, кажется, придумали. В ноябре еще полечу к нему на макет.

19 октября 1986 г.

Был в Москве со 2-го по 8-е.

Работали с Игорем. Работали много и хорошо. Все, что придумали прежде, безвозвратно ушло. Перебрали еще несколько вариантов, пока не натолкнулись случайно (от одного моего рисунка) на «наш» принцип. И сразу все пошло от этого. Решение простое, но…

12 ноября 1986 г.

Состоялся худсовет по приему эскизов оформления. Прошел удивительно быстро и единогласно. Всем понравилось, говорили хорошие слова… Ах, если бы это уже что-то значило…

В театре много событий в связи с предстоящим экспериментом. Жалко, что ничего не пишу, ну, теперь уж в другой тетрадке начну.

4 декабря 1986 г.

Теперь пишу дневник репетиций, поэтому здесь пусто… Кончается год — Таня ушла играть «Пальто», я наряжал елку… Встречать Новый год пойдем к Мигдату, как и в прошлом году.

Настроение у меня разное. Первая половина декабря была, как мне кажется, результативней… Хотя начало (1-й акт) давалось трудно, но как-то веселее репетировали. Потом начали дергать артистов на «Турбиных», пошла неразбериха, потом предновогодние дела, «елочки» у артистов и т. д. — другое настроение. Если попытаться оценить свою работу… Много к себе претензий. Не очень интересно придумываю репетиции, плохо держу настроение всех участников, жесткости не хватает — это точно. Для начала это было, может быть, и неплохо, но дальше будет мешать, да уже мешает… Много проблем, много… моих, личных. Попробую перевести дыхание и начать все сначала 12 января. Артисты тоже должны почувствовать новый этап.

Приехал Саша Винницкий. Был у нас. Сидели до 3-х ночи, это уж как всегда… много и интересно говорили. Саша меняется, Москва его «взрослит». Был у меня на репетиции, с музыкой что-то вырисовывается, хотя много вопросов.

Нет, нет, не буду больше о спектакле! Надоело! Целую тетрадку исписал толстую (дневник). Хватит писать.

Взял бы да сочинил что-нибудь сентиментальное, грустное… все-таки Новый год! Да какой! 1987-й — сорокалетие катит. Боже… почему же я этого никак не понимаю… не ощущаю. Вспоминаю своего папу, когда ему было 40, он мне казался старым тогда, значит, и я так же.

Лень писать. Неинтересно. Ну и не буду.

31 декабря 1986 г.

1987

В Москве был с 7 февраля по 2 марта, собственно сессия закончилась 27 февраля. Пять раз сыграли наш спектакль на Воровского, 20. А. А. открыл свой театр нашим спектаклем.

Событие невероятное, счастливое, радостное, грустное…

Не берусь описывать… не смогу… Интерес к спектаклю был огромный, толпы желающих попасть, милиция у входа и т. д.

У нас все перемешалось: дни и ночи. Репетировали бесконечно, в любое время суток. Можно сказать, и не расходились.

Нельзя сказать, что мы восстанавливали тот спектакль, который сыграли на прошлой сессии в Зб-й аудитории ГИТИСа. Хотя нельзя сказать и то, что мы старались забыть его и специально делать нечто другое. Работа была естественной, сегодняшней, и мы были сегодняшними — это главное, да, пожалуй, это самое главное…

Обжили наше здание, наш подвал. Хорошо обжили. Уютно, семейно, тепло… Вообще, чувствуешь себя так… необыкновенно удобно… легко и еще и еще…

Хорошо, что я не стал писателем. Господи боже мой, ничего, ничего не передает это блеяние, жалкое, пустое… ведь, может быть, самый главный, самый счастливый кусочек жизни уместился в нескольких февральских днях 87-го года. Будет ли когда-то нечто такое высокое, трагическое, улетающее… бесконечно ускользающее Нечто!!! Вот ведь в чем дело!

Еще Бог дал не сразу расстаться с Анатолием Александровичем. Никогда не забудется застолье актерское, где все-все наши собрались вокруг Учителя, наши — это и «Серсо» и «Васса» и «Пиранделло», за одним столом (столами), те, кто работал с ним последнее десятилетие.

А потом еще целую ночь провели у Игоря Попова.

Утром возвращались вместе, нам с Таней нужно было в гостиницу «Центральная», а А. А. к себе на Маяковку (в 9.00 у него работа на ЦТ). Добрались до Пушкинской площади. Было 6.40 утра. Морозно. Москва уже просыпалась. Мы попрощались. Говорили какие-то слова, смысл которых велик, но сами по себе… просто — слова. Перешли на другую сторону улицы (к ВТО), обернулись… Он стоял… длинноволосый, в черном тулупчике, на плече сумка защитного цвета, чуть приподняты плечи… и махал нам рукой.

Без даты