Не уходи

Дома оказался в десять, даже удивился, что так рано. Вроде долго сидели, выясняли. Вернее, так: я пытался узнать, она упорно кормила меня лапшой. Я давил, наседал на нее — безуспешно.

Схватился за телефон. Дурная память и у меня тоже — мобильный капитана впился в память клещом. А ведь всего трижды и звонил.

— Иволгин, что, не наработался? — буркнул капитан, кажется, и он не удивился звонку.

— Да. Мне надо один номер пробить за последние двое суток, можешь сделать? Обратился я к нему почему-то на «ты», и так запросто. Капитан помолчал, затем долго звонил по городскому, чертыхаясь, в трубке возились дети, вещал телевизор, жена разговаривала со свекровью. Жизнь варилась, я вслушивался, стараясь не пропустить ни слова.

— Знаешь, от тебя такого не ожидал. От кого угодно — да. Что же ты так клиента подставляешь, Иволгин? — голос неожиданно стих. Слышны были только телевизор и неугомонные дети.

Я отключил телефон. Через полчаса перезвонили — пришла распечатка звонков.

Шесть раз звонила мужу, один — мне, еще дважды — сестре, в лабораторию дважды, вчера ей ответили — сторож? — разговор длился всего тридцать две секунды, сегодня утром — нет. Почему не позвонила родным? О брате Короткова говорила не раз, отношения с ней он поддерживал. Три исходящих и четыре входящих с левого номера, раз при мне — выслушала и положила трубку, двадцать секунд. Метка капитана — куплен на улице. Да, для конспирации удобней всего.

Не уходила мысль, что именно по этому номеру они и держали связь. Но для чего, если он взял все деньги, ценности, чеки из сейфа, по ее словам, — несколько миллионов? Для чего она перевернула его комнаты — какие еще улики искала Женя? И правда ли не могла найти код? Ведь был звонок сразу после расставания со мной. Ей кто-то звонил с того номера, говорили почти двадцать минут. Предупреждали, условливались? Да что ж я все время подозреваю Женьку?

С этой мыслью проворочался до утра. Позвонил ей сразу по пробуждении. Ничего нового, никто не звонил. Голос, не как вчера утром, спокойный, уверенный. Опять звонила? Хоть все время распечатки проси.

— Ты когда последний раз в лаборатории была? — спросил. Она задумалась.

— Кажется, три или четыре дня назад, нет, четыре, муж попросил забрать — его машина забарахлила. Ничего серьезного, свечи меняли, кажется, на пять минут работы, но ты же знаешь, какие мы спецы. Я только в начале года научилась из салона капот открывать, Стас — не лучше.

— Когда надо, ты очень сообразительная. Водить научилась, глазом моргнуть не успел…

— Но это ведь мне надо было. Да, бывают просветы, но если что мне не особенно нужно, тут же забываю. Вот забыла все, что ты мне рассказывал о манипулировании толпой. И что для создания толпы надо минимум четыре человека, и что эти четверо способны заставить людей идти куда угодно или видеть что угодно…

— А говоришь, забыла.

— Извини, сейчас забуду. — Помолчали, будто в себя приходя. Я вернулся к прежним вопросам: часто ли она бывала в лаборатории?

— Нет, один или два раза в месяц. Поначалу муж приглашал, похвастаться, я отказывалась, все равно ничего не понимаю. Иногда что-то забывал дома, нет, не по работе, он ничего из лаборатории не выносил. И никому не давал.

— В тот последний раз что-то в глаза бросилось?

— Стас сказал, что хочет взять отпуск, чтобы иметь время на размышление. Я еще удивилась — вроде все на мази, опыты успешны, а он недоволен. Несколько раз повторял одни и те же опыты, успешные. — Замолчала. — Ты думаешь, это связано?

— Раз он тебя обобрал и…

— Не совсем обобрал, — Женька смутилась. — У меня осталось. Да и… ты обещал, что найдешь.

В школу полиции меня отправили родители, не просто косить от армии, но и мужать. Мать очень хотела возмужания, отчим считался в нашей семье неудачником и не ставился в грош. Он позволял мне воспринимать себя как старшего приятеля, шебутного, не слишком надежного. В доме хозяйкой была мать. Решала, управляла, отчитывала и рассчитывала. Хотела, чтоб пошел в нее, чтоб стал решительным. Водила в секции самбо, плавания, на соревнования. Думала, кончит школу, перебесится в милиции, продолжит обучение и окажется юристом. Ведь я человек без особых талантов. Юристы же всегда нужны. Но я остался в полиции. Понравилось.

Ушел из дому, чтоб доказать свое. Мать этого не оценила, заперлась на все замки. Вроде и живем в одном городе, а как на разных планетах — не помню, чтоб обменялись открытками.

Набрал номер молодого лаборанта. Ответили тотчас.

— Знаете, я догадывался, что вы захотите пообщаться. Думал, еще вчера, когда вы буквально выделили, когда я заговорил про контролируемую инфляцию, про раскрытие и схлопывание, я помню, вы уже тогда меня наметили, ведь так, да? — я согласился. — Только сами понимаете, ничего, кроме того, что сказал, сообщить не смогу…

Пришлось объяснить подробней, почему я хотел бы поговорить с ним. Молодой человек замялся, в трубке слышалось его порывистое дыхание, как к погружению в прорубь готовился.