Не унывай!

На какое-то из таких совещаний я пришел, а уже были заняты все места. Было свободно одно место. Я помню, Вениамин Захарович сказал: «Садись, садись, я тебя сейчас представлять буду». Я сел, рядом со мной сидела Людмила Ивановна. Я говорю «Меня зовут Леня». Она говорит: «Меня – Людмила».

А дальше была совместная общественная работа. Были гастроли спектаклей студентов Людмилиного курса на целине. А проводить эти гастроли поручили двум студентам постановочного факультета – моему другу Михаилу Кунину и мне. И мы вместе поехали на целину. Вернулись мы с ней оттуда уже друзьями, близкими людьми. Вскоре мы поженились.

Окончив Школу-студию, стали вместе работать в Детском музыкальном театре Наталии Сац. Потом вместе ушли в «Современник».

Наш брак с Милой, к моему сожалению, оказался коротким. Я не просто любил Людмилу Ивановну, и думаю, она относилась ко мне тоже с каким-то человеческим интересом. И мы, расставшись уже в «Современнике», не стали чужими людьми. Почему это произошло? Почему? Разве можно на такие вопросы ответить даже самому себе. Наверное, потому, что я был все-таки на семь лет старше Милы и жизнь складывалась таким образом, что я очень много внимания уделял создававшемуся театру, и был недостаточно внимателен и предупредителен к молодой жене. Я не знаю, может быть, действительно, в этом, виноват я. А может быть, и нет. В Валерии Миляеве она нашла человека, который не только уделял ей больше внимания, они вместе работали, они нашли общий интерес в том, что вместе сочиняли песни. Он очень хорошо играл на гитаре. Увел…

Мы очень редко перезванивались, пока был жив Валерий, хотя надо сказать, у меня с ним были добрые отношения. Он был ни в чем не виноват. А в театре мы, конечно, с Милой общались. Потому что была общая работа, общие дела. А когда Валерий скончался, мы стали общаться чаще и больше, и я звонил ей, старался проявить внимание, утешить ее, успокоить. У меня с ее старшим сыном Иваном добрые взаимоотношения, правда, у меня с ним еще и отношения как педагога со студентом. Я одно время преподавал в Школе-студии МХАТ, и он был моим студентом. Ну, вот так жизнь переплелась.

Он был очень хорошим студентом. Он вынужден был заниматься у меня, сдавать мне экзамены и зачеты, учить предмет, который я преподавал. Но увлекался он не экономикой и организацией театрального дела, которую преподавал я, а изобразительным искусством. Но мой предмет был совершенно обязательным, и он тщательно по нему работал.

Возвращаясь к Людмиле Ивановой, хочу сказать, что она была чрезвычайно яркой характерной актрисой. Она играла, скажем, Анну Михайловну в спектакле «Вечно живые», играла сложную драматическую роль превосходно. Но если в спектакле нужен был яркий характер, яркое определенное проявление личности персонажа, то на это тоже нужен был мастер. А таким мастером тоже была Людмила Ивановна.

Ведь театр… это та же самая фабрика. На фабрике ведь тоже один делает одно дело, другой умеет делать другое, и они не обмениваются профессиями, каждый делает то, что у него получается лучше. Вот я думаю, что театр – это то же самое. И Людмила Ивановна очень хотела сыграть драматическую роль, очень хотела попереживать в спектакле. Но ведь недаром потом нашелся Эльдар Александрович Рязанов, у которого она играла комедийные роли, и играла так, как никто больше играть не мог. Это было ее призвание.

Я очень любил и люблю Милу Иванову, она человек моей жизни. И никого рядом с ней поставить я не могу и не мог.

Лия Ахеджакова народная артистка РФ Светлый человек

Когда я пришла из ТЮЗа в «Современник» (он уже на Чистых прудах располагался), Мила была одной из первых, кто ко мне тепло и нежно отнесся. Нас с ней до этого объединяли совместные так называемые выездные концерты, встречи со зрителями. Так зарабатывали деньги. В театре платили мало, в кино же мы играли в основном эпизоды.

Мила была открыта для любой работы. Она так любила сцену, просто обожала ее. Когда мы выходили на сцену клуба какого-нибудь хладокомбината или научного института, она расцветала. Она вся светилась от счастья. Я-то трепетала, что сейчас или не получится, или уйдет зритель, или мы как-то неудачно выступим. А Мила – нет, она вырывалась на сцену, это был ее рай, и она ее любила и никогда ничего не критиковала. В этом заключалась ее прелесть, позитивность и обожание.

Мы много ездили, играли отрывки из спектаклей. Но успех нам способствовал не всегда. Порой встречался, как мы его называли, «тяжелый зритель». Я говорю: «Мила, что-то мне сегодня не нравится. Я побаиваюсь». И слышала: «Я пойду первая». Она все брала на себя, ничего не боялась. И начинала рассказывать о нескольких своих ролях, потом садилась к роялю, что-то наигрывала, пела свои песни и своего мужа. Одну из них Мила пела на всех концертах, я ее очень любила: «Между мною и тобой ниточка завяжется».