Не унывай!

Нельзя сказать, что у нас было много ролей, что мы были обласканы режиссерами. Мы все время тосковали по хорошим ролям, по хорошим пьесам, по работе. Она всегда мечтала о большой роли, исповедальной. Но удовлетворялась и маленькой, стараясь вложить в нее всю себя.

А жизнь была у артистов… невообразимо бедная. Но мы не обращали на это внимания, нам почему-то было весело. Может, потому, что мы молоды были.

Мила всегда оставалась очень позитивным человеком, хотя жизнь ее основательно побила. Она сына похоронила, потом мужа, потом болезнь ее так скрутила, не дай бог никому. А она бодрилась, и всегда вся в делах! За время лежания по больницам она книгу написала. А театром «Экспромт» она продолжала руководить, даже совершенно обезножев.

Я хорошо помню такую картину. Прихожу как-то раз к ней домой – Мила в то время уже не могла на ногах стоять, – сидит она на высоком стуле, как у барной стойки, и варит на плите суп на всю семью. К ней постоянно приходили гости, друзья, какие-то люди, некоторых я знала, некоторых нет, и всех она угощала, всем супчика наливала.

То есть в ней был такой мощный позитив, я никогда в жизни такого не встречала. Но мы с ней очень разные, очень. Я пессимист: всегда предвижу, чем все кончится. А Мила наоборот: когда у нас полный провал, она говорит: «Лилек, мы их победили! Мы их взяли». У нее никогда не было ощущения – «ой, тут у меня очень маленькая роль, смотреть нечего, никого приглашать не буду». Она гордилась любой ролью. Она была рада, что снимается у Рязанова. Ничего, что этот дубль плохой, сейчас будет хороший. В этом вся Мила. Она была абсолютно позитивным человеком. Светлым человеком.

Елена Миллиоти заслуженная артистка РСФСР Приснись мне, Милочка

Дорогая моя Милочка!

Где ты? Мне часто хочется поговорить с тобой, посоветоваться, да и просто «поговорить про жизнь»! Но звоню тебе, и в ответ глухой, пустой гудок! Я понимаю, что это глупо, но надеюсь, что ты отлучилась временно. Ты или в своем любимом Шишкине, под Тарусой, или «загремела в больницу», или тебя уговорили и увезли на телепередачу, а может, у тебя занятия со студентами или ты репетируешь спектакль у себя в театре «Экспромт».

Нет, конечно, ты уже улетела от нас в другие края, где прекрасное общество, где все тебя любят – и Ефремов, и твой любимый муж Валечка с сыном Сашенькой, и много, много хороших друзей, актеров. И обязательно – Галя Соколова. Я думаю, вы с ней там уже что-нибудь сочинили и организовали.

Я никогда не забуду, как увидела тебя в первый раз. После трех лет работы во МХАТе им. Горького перевелась я в «Современник». Прихожу и попадаю в веселую кутерьму, где все бегают и что-то носят, смеются, в одном уголке спорят, в другом – поют, а я не знаю, что мне делать. И вдруг ко мне подлетает, именно подлетает, как бабочка, стремительная, веселая, тоненькая, в кудряшках, с длинными аметистовыми сережками, в коротенькой юбочке (по моде!), в кофточке с большим бантом (этот бант был на всех твоих нарядах), улыбающаяся молодая женщина и, узнав, что я «новенькая», быстро организует меня поставить второй ряд стульев – сейчас здесь будет собрание с Ефремовым. «Поставь стол!» – последнее распоряжение, и она куда-то улетает стремительно, как и прилетела. «Это наш парторг Людмила Иванова», – говорит мне Раиса Викторовна – секретарь Ефремова, с которой я познакомилась, оформляя документы. Я была поражена! В моем представлении по кинофильмам, книгам и даже работе во МХАТе партийный секретарь – это ответственная фигура, сама строгость, скромность, глубина и серьезность. И одеты эти секретари всегда были в черное с белым, классически. А тут такая легкомысленная бабочка! Но это был театр-студия «Современник», и в нем все было не так, как принято. В других театрах все актеры держались за свои роли, а в «Современнике» – наоборот. Через неделю ты подошла ко мне и предложила ввестись на роль хохлушки Ганны в спектакле «Продолжение легенды» и сказала, что никто не нужен – ты сама мне поможешь, ну и партнеры – Круглый и Табаков. Это было здорово! Я не могла поверить, что так бывает.

Но задружились мы позже – на гастролях. Ты, Галя Соколова и я. Я убегала от Фролова (моего мужа, тоже артиста «Современника») к вам на «борщ». Ты всегда, везде делала свой знаменитый холодный борщ. А так как гастроли бывали летом, то в жару есть его было большое наслаждение! В твой день рождения 22 июня всегда цвели липы! И мы в этом дурмане липовом бродили где-нибудь по улицам и паркам, а ты нам пела! В ту пору был бум бардовских песен. И они очень легко у тебя сочинялись. Помню, как ты после спектакля закрывала дверь в гримерную (на Чистых прудах мы сидели вместе в одной гримерке) и говорила: «Можешь задержаться? Слушай!» И пела новую песню или читала стихи, которые потом обретали музыку. Пела по моей просьбе несколько раз, и я порой даже запоминала, подпевала тебе и дома Фролову хвалилась твоей песней.