Не унывай!

Спортивная весна

Когда мы станем старые-престарые,
Когда стукнет тридцать или восемьдесят девять
И когда нам надоест, разминаясь по утрам,
Швырять, кто дальше, солнечное ядро,
Мы сядем на завалинку, усатые и усталые,
И скажем, жалуясь на кого-то, «а что делать?».

И будет весна, такая, как сегодня,
Как сегодня с утра и до шести вечера,
И арбузные корки пригорков
Заблагоухают в море парного снега,
И горнолыжники вернутся со станции «Сходня»,
Радостно-огорченные, что зима – не вечно.

И мы подумаем: что толку стоять на мосту,
Часами вглядываясь в льдины, а любовь –
О, это наивное детское увлечение
Вроде собирания марок.
И не скрипнут зубы от невозможности
взять 2.50 в высоту,
Может быть, просто потому,
что уже не будет зубов.

Он всегда искал небанальную форму для своих стихов.

Я, как ни страшно это звучит, сказала бы даже, что не люблю стихи. Нет, конечно, я безумно люблю Пушкина, Лермонтова, Пастернака, Цветаеву. Но мне бывает очень стыдно, когда самодеятельные поэты дарят мне свои книги, а я ничего не чувствую, читая их. Должна же чувствовать! Так ведь нет…

А от стихов Миляева я всегда была в восхищении, как позже и от картин моего старшего сына Ивана.

К нам в «Современник» приходили поэты – Евтушенко, Рождественский, Клячкин из Ленинграда. Однажды даже пришел Бродский! Мы тогда с огромным успехом и скандалом поставили «Голого короля» и поехали с ним в Ленинград. Приехавший туда же Миляев участвовал в наших выступлениях и встречах с бардами. Стояли белые ночи, мы гуляли по городу с гитарой, с новыми песнями и стихами и всей гурьбой ходили смотреть, как разводят мосты.

Подарки

Всегда очень трудно придумать подарок, особенно когда и денег-то мало. Миляев меня всегда поражал своей изобретательностью, совершенно необычной. Когда я была на гастролях в Тбилиси, он прислал мне по почте маленький приемничек, который он сам собрал. Коробка была сделана из фанеры, и на каждой стороне был мой портрет в какой-нибудь роли.

В Саратов он прислал мне черный хлеб (там продавали только белый, я страдала) и запаянный пластиковый пакет, в котором была вода и букетик душистого горошка.

Однажды он подарил мне музыкальную шкатулку, которая до сих пор всех восхищает. А было это так: давным-давно, в молодости (мы еще не были женаты), 8 марта мы шли по улице Горького. Погода была какая-то промозглая. Давай, говорит, зайдем в магазин «Пионер» около Белорусского вокзала, погреемся. Я согласилась. Мы зашли. «Я хочу тебе сделать подарок», – сказал Миляев, подошел к широкому подоконнику и вынул коробку. «Посмотри!» Открываю – пудреница. Советская пудреница, золотого цвета, довольно аляповатая, с музыкальной шкатулкой. На крышке нарисованы балерины, танцующие «Танец маленьких лебедей». Я поняла, что шкатулка играет «Танец маленьких лебедей», и подумала: «Боже, какая пошлость!» Валерий увидел мое разочарованное лицо и сказал: «Заведи, заведи!» Я завела и – о чудо! – услышала свою песню «Улица Горького». У меня заколотилось сердце, и восхищению не было конца. Оказывается, он вынул механизм шкатулки, и они с товарищами выточили новый. Тончайшая работа! С тех пор я всегда демонстрирую шкатулку гостям и всех удивляю.

Однажды перед своим днем рождения я высказала желание проснуться утром в саду. Мы с вечера поехали в Загорск, там у нас участок, рядом с Лилией Толмачевой и Ниной Дорошиной. Мы втроем любили ходить по полю. Но чтобы попасть на это поле, нужно было обходить все участки – очень большой крюк. И я всегда говорила: «Вот если бы была калиточка в заборе и можно было бы прямо на поле выйти…» И вот, проснувшись утром 22 июня, я обнаружила в железном заборе аккуратно сваренную калиточку. Я никак этого не ожидала и просто прыгала от восторга!

Я очень люблю сосны. Но почему-то, где бы мы ни осваивали землю, сосны там не росли, а были в основном березы – и в Шишкине, и под Загорском. Зная мою страсть к соснам, Валерий сажал эти деревья везде. И теперь эти золотистые стволы и вечнозеленые вершины напоминают о нем, встречая рассветы и провожая закаты…