Не упусти

Новый дверной проем исчез позади нее, как только она вошла, а светящаяся линия испарилась в пустоте, едва Сорока повернулась. Ей не нужен не‐сарай. Итак, она могла открыть дверь в Близь где угодно, а после оказаться там, с чего начала – на собственном не‐заднем дворе. Город Близь был таким же идеальным и тихим, как тогда, когда Маргарет его покинула. В один миг она уже стояла у ворот, а в другой – заходила к себе домой на Пайн‐стрит: в воздухе витал запах шоколада, из кухни доносился смех, где мать с отцом пекли огромный трехъярусный торт.

– А вот и она, – сказала Энн-Мари, увидев дочь. – Проголодалась, милая?

– Конечно, проголодалась! – ответил Габриэль. Сорока положила желтый блокнот на кухонный стол, а Габриэль отрезал кусок торта – толстый коричневый треугольник, покрытый глазурью. Он воткнул в него вилку – торт был таким плотным, что выдержал ее вес и подпер так, что вилка стала похожа на флагшток, – и протянул Сороке. Потом отрезал еще кусок и дал его со словами:

– Передай сестре, хорошо?

Балансируя с двумя тарелками в руках, Маргарет направилась вниз. Дверь в комнату сестры была открыта, и Эрин, как и в прошлый раз, лежала на кровати в ожидании Сороки.

– Торт! – воскликнула она. – Вкуснотища, давай сюда!

Маргарет села рядом на кровать, и они кусочек за кусочком ели торт, самый вкусный, какой Сороке доводилось пробовать. Расправившись с десертом, они скинули тарелки с вилками на ковер, и те исчезли, словно их унесла какая-то невидимая служанка. Сорока поняла, что Здешнего рядом нет. Может быть, она так быстро зашла, что тот не успел пройти следом? Но сейчас он был ей не нужен. Он лишь пытался убедить ее в ограниченности силе, а ей нужно абсолютно обратное. Ей нужен тот, кто показал бы, что она может куда больше.

– Почему ты так на меня смотришь? – спросила Эрин, приподняв брови и откинувшись на спинку кровати. – У тебя такой вид, будто ты задумала что-то подленькое.

– А если и так? – спросила Сорока голосом, напоминавшим шипения или рык зверя.

Эрин подняла брови еще выше, потом медленно улыбнулась и сказала:

– Ну и отлично. Тут становится скучно.

* * *

Сорока оставалась в Близи, пока не устала настолько, чтобы захотеть в Даль. Она съела еще два куска торта, но, выйдя на свой собственный задний двор, внезапно ощутила такой голод, будто ничего не ела, поэтому приготовила себе макароны с сыром и съела их над кухонной раковиной, пока Здешний длинной черной змеей скользил вокруг ее лодыжек и по босым ногам. Маргарет была рада, что матери нет дома, и ей не придется ни с кем разговаривать.

В ту ночь она спала хорошо, а когда проснулась рано утром в пустом доме и без единой записки от Энн-Мэри, то с наслаждением растянулась в постели и оставалась там до тех пор, пока ей не стало скучно.

Сорока проверила сообщения на телефоне. Только три, от Клэр.

Прости, пожалуйста, за то, что я сказала.

Я даже не подумала.

Чувствую себя последней сволочью.

Написаны в начале третьего.

Сорока пропустила почти весь школьный день. Почти.

Она не ответила.

Маргарет устроила себе такой горячий душ, что кожа раскраснелась.

Она не спеша оделась, потом поехала на велосипеде в школу, а когда наконец добралась, коридоры уже опустели после финального звонка, и шаги Сороки эхом отражались от стен, пока она шла в крыло английского языка. Маргарет остановилась перед классом мистера Джеймса.

– Мне не нравится выражение на твоем лице.

– Привыкай, – ответила она, но голос выдал легкую дрожь, едва заметную.

– Ты уже все продумала

Продумала ли она? Нет.

Но в ней вспыхнула искра от осознания, что вечеринка состоится сегодня.

Это и подтолкнуло Маргарет к идее, которая все росла и росла внутри нее. А потом привела сюда.

Ей было чуточку стыдно за то, что она собиралась сделать.

За то, что она собиралась попытаться сделать. Но стоило проверить, получится ли.

Поэтому Сорока сделала глубокий вдох, который должен был наполнить ее легкие мужеством и решимостью вместо воздуха, толкнула дверь класса и вошла внутрь, словно это место принадлежало ей, словно все остальные просто платили ей арендную плату.

Мистер Джеймс сидел за столом над стопкой бумаг. Услышав, как открылась дверь, он поднял голову, но тут же разочарованно ею покачал.

– Я не принимаю работ с опозданием.

– О чем это вы? – спросила Сорока.

– Сегодня ты должна была сдать сочинение. Урок окончен. Школьный день окончен. Я не приму работу.

Он снова склонился над бумагами.

Сороке не нравилось, что он так просто игнорирует ее.

– Я пришла сюда не для того, чтобы сдать сочинение, – сказала она. Ее голос был сильным и непоколебимым. Это хорошо.

Мистер Джеймс вздохнул и снова поднял глаза. Он казался усталым. Именно такой усталостью страдали учителя в конце длинного учебного года. Эта же усталость сказывалась на учениках старшей школы Дали. Те же остекленевшие глаза, дикий взгляд.