Не упусти

Она осталась посмотреть, как ее мать из Близкого медленно спускается с холма.

– Когда ты вернешься, чтобы остаться? – спросила она, и Сорока улыбнулась, сказав:

– Скоро. Думаю, я уже со всем закончила.

Но в этом мире, в Дали, ее любимым занятием было оставаться в бассейне до тех пор, пока пальцы не сморщатся, пока в ушах не заплещется вода, пока глаза не покраснеют от хлорки. Она решила позволить себе провести еще одну ночь в чистой воде.

В запахе хлорки. Он ее успокаивал.

Как и маленькое красное пятнышко на ярко-зеленой траве, как и звук от одеяла Эрин, когда Сорока разрезала его кухонным ножом, как и выражение на лице отца.

Как и одиночество. Так же, как и звездное небо над ней, мерцавшее и сверкавшее, как будто оно было заполнено алмазами, а не шарами светящегося газа. Как и ощущение невесомости, погруженности в воду, плавучести, достаточной для того, чтобы плыть.

Все?

Сорока даже не заметила Здешнего, но вот он здесь, отдыхает на матрасе-пицце, маленькое существо, похожее на кошку, с когтями, которые опускались так низко, что касались поверхности воды.

– Приятно видеть в тебе не только насекомое.

Хорошо быть тихим. Можно сидеть, наблюдать и ни о чем не беспокоиться.

– Почему бы тебе не продолжить просто сидеть и наблюдать?

Я больше не в настроении слушать лекции.

Ты до сих пор не прислушивалась ни к одному моему совету. С чего ты взяла, что я пришел попробовать еще раз?

– Тогда зачем ты здесь?

Я всегда здесь, независимо от того, осознаешь ты мое присутствие или нет.

– Ну и ладно. Только не приставай ко мне. Мне нравилось быть одной.

Мы никогда не бываем по-настоящему одни. С нами всегда рядом мы сами.

Сорока фыркнула:

– Вот поэтому я тебя терпеть не могу. Никто так не говорит.

Ха, но ты так говоришь, – сказал он, а потом замолчал, и когда Сорока снова посмотрела на него, превратился во что-то вроде ребенка, поднявшего лицо к небу и смотревшего на звезды.

И поскольку ничто хорошее или мирное не длится вечно, Сорока начала различать голоса.

Два из них были со знакомыми тембрами, они поднимались и опускались, скользя вокруг дома, так что Маргарет узнала, кто это, прежде чем их увидела, прежде чем они вышли на залитый лунным светом задний двор и остановились, увидев ее. Один из них расхохотался.

– Погляди! Я же говорила, что с ней все в порядке, – сказала Клэр и, прежде чем Бен успел ответить, сняла платье и поднялась по лестнице на платформу, а потом прыгнула в бассейн с таким всплеском, что даже Бен, стоявший в трех или четырех футах от нее, промок.

– Клэр, какого черта? – сказал он, вытирая руки о шорты.

– Залезай, ворчун! Вода теплая! – отозвалась Клэр.

Она была пьяна. Сорока почувствовала запах, исходящий от нее волнами, еще до того, как Клэр приплыла к ней и обвила руками ее шею, словно не видела ее несколько недель.

– Почему ты ушла-а-а? – заскулила Клэр. Сорока изо всех сил старалась вырваться из ее мертвой хватки, не показавшись при этом грубой.

– Вечеринка была скучная, – сказала Маргарет. – Прости.

– Согласен, – поддакнул Бен. Он добрался до края бассейна, перегнулся через край и опустил руки в воду.

Сорока приблизилась к нему на шаг или два. Она понизила голос до шепота:

– Прости за кино. Мне просто надо было оттуда убраться.

Он пожал плечами:

– Не волнуйся, Мэгс. Я понимаю.

– Как-нибудь в другой раз, – сказала она, и он стал чуточку веселее.

– Сорока, твоя мама дома? – спросила Клэр. – Мне надо в туалет. Может мне просто пописать на улице?

– Ее нет, – ответила Сорока. – Можешь зайти. Дверь не заперта.

– О, хорошо. Когда я пытаюсь сходить в туалет на улице, то постоянно мочусь на себя.

– Это правда, – сказал Бен, когда Клэр выбралась из бассейна и, спотыкаясь, направилась к дому. – Я сам видел.

– Заткнись! – крикнула Клэр и с грохотом захлопнула за собою дверь.

Настал миг неловкости, когда Сорока и Бен внезапно остались одни.

– Так как прошла остальная часть вечеринки? – спросила Сорока.

– Ты ничего не упустила. Эллисон Леффертс все свернула минут через пятнадцать после того, как мы туда пришли.

– Неужели? – спросила Сорока. Она попыталась изобразить на лице удивление.

– Прости. Я знаю, она не твой любимчик.

– Вот уж точно нет, не волнуйся, от звука ее имени мне не хочется никого спонтанно обрызгать.

– Ха! Ладно, и то хорошо. Но да. Было очень странно. Она была… совершенно невменяемая. Вот просто бегала, выключала везде свет, отрубила стереосистему. Когда друзья Брэндона попытались с ней поговорить, она просто вышла из себя. Взбесилась. В смысле наехала на всех, разоралась… Взяла чей-то телефон и позвонила в полицию. После этого народ начал расходиться. Ну сама знаешь, чтобы добраться от дома Брэндона до улицы, нужна неделя. Но клянусь, я слышал, как она сказала по телефону, что…