Не в деньгах счастье

Тем временем в переднее колесо байка с огромной силой врезалось острие железнодорожного путевого костыля. Какой-то гад бросил на проезжую часть этот ужасный стальной штырь. Кусок металла весом 383 грамма, несущий на автомобильной проезжей части смерть, сделал свое дело… Как ранее он надежно делал совсем другое: крепя рельс к деревянной шпале, давал жизнь железнодорожному пути для товарных и пассажирских поездов. А сейчас костыль распластал в клочья резиновую покрышку байка. Мотоцикл потерял управление. Боевой «конь» Федора в последние мгновения своей жизни предпринял неимоверные усилия, чтобы спасти своего всадника. Он не повернул налево и не врезался в стремительный встречный поток автотранспорта. Он резко рванул вправо, перескочив через придорожные препятствия. Перелетев через металлические трубы и бетонные балки, лежащие на обочине дороги, верный конь кубарем покатился по склону оврага. Всадник уже не мог удержаться в седле. Страшные силы инерции вместо движения вдоль и вперед по отношению к поверхности автомобильной трассы выбросили его вперед и вправо, отправив в неуправляемый свободный и возможно смертельный полет, вслед за своим преданным конем. Страшный удар о землю. Свет в сознании нашего героя начал мерцать. А потом его выключили совсем. Федор пытался подняться, как он это делал не раз на татами в боях по каратэ на первенстве России. Тогда это ему удавалась, он вставал. Федор шел вперед и побеждал. Но сейчас силы покинули его тело.

«Федя, вставай, ты же никогда не сдавался! У тебя же черный пояс по каратэ, ты же чемпион. Чего ты разлегся на грязной земле?» — хотел было он закричать самому себе. Но не было сил. Потом перед глазами начали проплывать видения.

Вот его целует любимая мамочка: «Феденька, сыночек, просыпайся, надо идти в садик». Вот он, маленький мальчик, защищает от старших пацанов-хулиганов своего братишку во дворе. Вот он на улице, заступаясь за девчонку-одноклассницу, бьет хулиганов — ее обидчиков. А вот его выгоняют из школы за драку, звучит гнусавый голос директорши: «Этому Демидову в тюрьме место, а не в советской школе!» А он в тот раз совсем не хулиганил. Он побил группу приблатненных гопников, которые возле его школы трясли деньги с учеников, запугивая и унижая слабых и малолетних. Затем ему привиделся следственный изолятор, и первый срок, и первый этап. Потом в его угасающем сознании зазвучали стихи.

Гоня свой байк, лечу к судьбе,
Дарованной по воле Бога,
Как будто крылья у меня,
И ангелы несут в дорогу.
Судьба — дорога — вот единство
По сути в жизни у меня.
Иду по ней и здесь свободен
По сути смысла бытия.
Ревет мотор и шум покрышек,
Влипаешь плотью ты в асфальт.
Мы в такт идем с сердцебиеньем,
И слившись, дополняем сталь.
Одно солитие живое,
Металл и плоть — таков удел.
Идем по грани, брат, с тобою,
Ты на пределе — я вспотел.
И вот друг друга мы подводим,
Опять ложася на вираж,
Теряем вместе управленье
И не уйдем с тобой в форсаж.
Так жизнь со мною посчиталась,
Быть может чей-то злой удел?
И жизнь мою лишь оборвала,
Оставив скорбь и кучу дел.
Вот так, живем мы, выжигая
В единый миг судьбу свою,
И байк в дорогу собирая,
Порой длинною в жизнь свою.

Потом звуки затихли и сознание погасло.

Вот, блин, незадача

Федора после дорожно-транспортного происшествия на скорой помощи привезли в травмпункт Третьей кировской больницы. Там нас уже хорошо знали. Многие пацаны после травм, полученных при разных обстоятельствах, попадали туда на излечение. Местные врачи были и есть самого высочайшего класса — волшебники, по-другому их назвать трудно.

Наш кореш в реанимации, а там и без гостей проблем хватает. Лечащий врач сказал: «Придете, когда Федор одыбается немного. Я сделаю все возможное и невозможное, чтобы он продолжил нормальную жизнь и не стал инвалидом». Короче, к Федору нас с Валерием Михайловичем не пустили. И мы пошли в ресторан. Надо было расслабиться, да покубатурить про дальнейшие действия в рамках научного эксперимента.

— Так все клево начиналось, а тут прокол за проколом. Если, конечно, прокол колеса мотоцикла с последующей реанимацией нашего бойца можно было назвать производственным проколом, — загоревал Валерий Михайлович.