Не в себе

— Не–а, – Гарри помотал головой, – если бы давно, то не оказался бы сейчас в таком положении. Ну а насчет Гермионы… Да погоди ты, не дергайся. Тебя же никто не заставляет с ней на свидания ходить и целоваться. Не хочешь – не надо. Это твое дело. Просто не бросай ее одну. Нам с Малфоем все равно деваться некуда, будем искать, пока не найдем. А ты будешь его прикрывать. Придумай что‑нибудь, куда я, то есть он, временами пропадает.

— Да что я придумаю, она же сразу решит, что ты или за ним следишь, или за Снейпом.

Ни тот, ни другой вариант Гарри не устраивал. Его размышления прервало легкое покашливание.

— Если не возражаете, то хочу напомнить, что скоро отбой, а нам еще добираться до своих комнат. Нельзя ли побыстрей?

— Подожди. Надо придумать, как объяснить Гермионе, почему Гарри по вечерам нет в гостиной.

— А чего тут думать, – искренне удивился Драко, – скажешь, что он влюбился в какую‑нибудь девчонку с Равенкло и проводит все свободное время с ней. А я буду всеми силами изображать счастливого идиота. Надеюсь, у Грейнджер хватит ума не расспрашивать меня ни о чем.

Пока Драко говорил, Гарри то краснел, то бледнел, вспоминая свои неудавшиеся отношения с Чжоу. Он не мог вымолвить ни слова, зато Рон быстро нашелся:

— Слушай, Малфой, у тебя все мысли только об одном – то «свадьба», то «влюбился».

— Зато ваша Грейнджер оставит нас в покое и не будет допытываться, где и с кем я был. Все, а теперь пошли, пока нас не застукали.

Драко пожалел о том, что сказал про Уизли и Грейнджер, еще там в коридоре у библиотеки. Ну какая ему, в самом деле, разница. Пусть себе женятся, нарожают кучу рыжих ребятишек, будут нищими и довольными. Ему‑то что.

Тогда он решил, что сорвался из‑за упоминания об отцовском письме. Драко не знал чего ждать от посланий из дома. Каждый день он с нетерпением и страхом следил за совами, залетающими в Большой зал во время завтрака. Иногда он получал коротенькую записку от матери с дежурными фразами: «У нас все хорошо. Как ты?». Но пугали его не эти надушенные и выбеленные свитки тончайшего пергамента. Он боялся получить другой конверт – жесткий, с острыми сгибами, запечатанный отцовской печатью. Драко гнал от себя дурные мысли, но они, словно заколдованные, возвращались снова и снова. Написать самому и потребовать каких‑либо объяснений он просто не мог. Кто‑то сказал, что неизвестность – худшая из всех пыток. Но для Драко это была возможность сохранить иллюзию того, что все остается по–прежнему.

Так что не удивительно, что после слов Поттера весь страх нахлынул на него, затопляя разум, и он не сдержался, позволив себе сказать первое, что пришло в голову, скорее по привычке, чем обдуманно. Правда, удар в нос благоприятно сказался на работе его мозга и тут же привел Драко в чувство. Наверное, даже стоит поблагодарить Уизли за своевременную помощь. Кстати, вон он сопит и вертится на кровати. Тоже не спится. А может, ему действительно нравится эта Грейнджер? Драко усмехнулся было, но вспомнив Святочный бал на четвертом курсе, посерьезнел. Мысль о влюбленном Роне уже не казалась ему смешной.

— Уиз… Рон, – вовремя спохватившись, шепотом позвал Драко, – ты не спишь?

Сопение прекратилось, с соседней кровати не доносилось даже звука дыхания.

— Не хочешь говорить? Ну и ладно. Так даже лучше. Все равно я знаю, что ты меня слышишь, – говорить в пустоту было действительно легче. Неизвестно, смог бы он произнести то, что хотел, глядя в глаза. – Ты извини, что я так сказал о тебе и Гермионе. Она… ну ты и сам знаешь.

В своей постели Рон ошеломленно уставился в темноту. Он даже решил, что уже уснул и ему снится сон, навеянный событиями нынешнего вечера. Услышать от Малфоя извинения было равносильно тому, как если бы Снейп начал раздавать баллы направо и налево. Ответа от него не требовалось, но, тем не менее, Рон просипел:

— Знаю. И ты прости. За нос.

— Один – один, – ему послышалось, или в голосе прозвучало облегчение? Неужели у Малфоя есть совесть или это очередная его уловка? Оставив эти мысли на потом, Рон со спокойной душой уснул. Вскоре его примеру последовал и Драко.

Наступило утро понедельника, и жизнь завертелась привычным колесом. Гарри и Драко выкраивали свободное время для походов в Запретную секцию. Мадам Пинс уже привыкла к их присутствию и не обращала особого внимания на двух парней, занимающий всегда одни и те же места в дальнем конце зала через проход друг от друга. Они почти не разговаривали, только изредка то один, то другой резко вскидывал голову, еле сдерживая радостный порыв, но тут же радость сменялась разочарованием, и он снова утыкался взглядом в очередную книгу.

Перед отбоем они расходились, и Гарри возвращался в подземелья. Он чувствовал себя там неуютно и старался как можно меньше времени проводить в слизеринской гостиной, сразу направляясь в спальню. Но вечно продолжаться это не могло, и как‑то вечером, дождавшись его прихода, Крэбб припер Гарри к стенке.

— Драко, что происходит? Ты сам не свой после дуэли, постоянно где‑то пропадаешь. Пэнси пару раз видела тебя в библиотеке вместе с Поттером.