Не верь глазам своим (СИ)

— Не нужно так испуганно смотреть на меня. Всему свое время. И помимо этой мечты есть и другие, но самая нужная, самая желанная именно эта. Еще я мечтаю, что ты будешь каждую минуту счастлива со мной. Мечтаю видеть наше фамильное обручальное кольцо на твоей руке. Мечтаю видеть твою улыбку каждое утро без исключений. И я верю, что мы к этому придем. Но больше всего я мечтаю именно об этом… — и он склонился к ней, нежно и почти невесомо целуя. Однако с каждой секундой, когда солнце садилось все ниже и ниже, а звезды светили все ярче и ярче, поцелуй этот становился все глубже и глубже. И отголоски еще не совсем сдавшегося сознания девушки улавливали, что Генри мечтает не об этих поцелуях, а о том, что будет после них. Тяжело дыша, парень отстранился.

— Пойдем. — Даже в темноте ночи можно было увидеть черноту его голубых глаз. — Мы можем вернуться на бал, если хочешь… А потом вернуться к осуществлению моей мечты… — Генри посмотрел на нее, аккуратно вызволяя из плена занавесок, когда они прошли обратно жуткими лестницами и темными коридорами.

— Нашей мечты… — Лайла сильнее сжала его руку, каким-то образом выруливая знакомый коридор, ведущий в их комнаты. Генри с придыханием кивнул и потянул ее в сторону двери. Остановившись, он вытянул из кармана ленточку. Молча повернув Лайлу, он завязал ей глаза и бережно провел за дверь.

Она могла только догадываться, что сейчас находится практически посреди комнаты, дверь на балкон приоткрыта, но воздух вокруг нее будто живой. Он дышит, окутывая ее жаром. Что-то тихонько потрескивало, и девушка подумала, что это камин. Через минуту она вновь почувствовала прикосновение руки к своей щеке. Чуть хрипловатый голос любимого заставил ее вздрогнуть:

— Ты позволишь, я избавлю тебя от всего лишнего?

Слегка кивнув, она почувствовала, как ее мужчина встал на колени и прикоснулся к подолу платья. Чуть приподняв его, он освободил ее стопы от туфель, а затем и от подвязок для чулок. Только сейчас Лайла поняла, что тугие резинки перетягивали ей ножки над коленом, не позволяя шелковой ткани съехать. Прикосновения Генри к ее телу, даже сквозь одежду, отдавало в груди нестерпимым жаром, который только раздразнивал дышащий вокруг нее горячий воздух. Ощутив, как руки медленно поднимаются вдоль ее бедер выше, она удивилась, когда не почувствовала их на своей талии, как ожидала. Ее тихий разочарованный вздох тут же сменился выдохом облегчения, когда одна за другой падали к ее ногам нижние юбки, завязки которых цепкие пальцы парня развязывали и отпускали в свободное падение на пол. Поднявшись, Генри взял девушку за талию, легко приподнял и отнес на несколько шагов в сторону, оставляя юбки позади. Сейчас Лайла лучше чувствовала свежий воздух, который прокрадывался в открытую дверь, и поняла, что стоит совсем недалеко от кровати. Ее охватила волна предвкушения, и медленные, нарочито нежные и мягкие прикосновения только увеличивали интенсивность этой волны.

Она почувствовала его руки сзади, где платье застегивалось на миллион мелких пуговиц. Расстегивая каждую, Генри прерывался, чтобы поцеловать ее. Губы касались шеи, спины, ключиц, запястий. Ее изобретательный любовник ни разу не повторился, хотя Лайла в нетерпении готова была сорвать с себя это великолепие одним движением, лишь бы ощутить его губы и руки под платьем. Наконец, покончив с ненавистными пуговицами, Генри стянул ткань с плеч, аккуратно открывая грудь и спину, затянутые в корсет, узкую талию и бедра, укрытые тонкой юбкой, спуская тяжелый материал на пол. Взяв девушку за руку, он чуть потянул ее на себя, заставляя сделать шаг вперед.

— Ты прекрасна… — Голос звучал будто отовсюду, обволакивая девушку, возбуждая еще сильнее. Она бы все отдала, лишь бы увидеть, как светятся его глаза, когда он произносит эту фразу. Но он задавал правила и темп игры. Ей приходилось с этим считаться. Это был, пожалуй, первый раз, когда он взял полный контроль над ситуацией. И это раззадоривало, подогревало кровь, ничуть не меньше, чем волнующийся вокруг нее воздух, который стал постепенно наполняться цветочным ароматом.

— Если бы ты видела себя сейчас… — Он стал на колени и коснулся губами кожи над пупком — единственной полоски, доступной пока для поцелуя. Подняв руки, он, не прекращая прикасаться, комментировал то, что ей сейчас не доступно для обозрения. — Длинная шея, тонкие ключицы, высокая, соблазнительная грудь — произнося каждое слово, он подушечками пальцев очерчивал то, чем сейчас восхищался, а она, слыша вибрирующий голос и ощущая чуть дрожащие пальцы, трепетала, не в силах сделать и движения. Когда его пальцы коснулись округлостей груди, она почти взвыла, что все еще закована в корсет. Ее соски требовали внимания, сладкий ком внизу живота пульсировал в такт движениям воздуха, волна предвкушения давно уже превратилась в отчетливо нарастающее желание.