(не) Верь мне

Лонгкард Лионкур придавал этому помещению особую, почти ритуальную важность. Это место несло печать столкновений его замыслов, надежд и горького крушения планов. Работа мыслей требовала молчания, ведь неоформленные идеи очень пугливы. Этот кабинет был привилегированным пространством для существования, местом тишины, величия… или позора. Местом, где вопросы, от которых Лонгкард не мог уклониться, не находили ответа, потому что превосходили все его возможности. Лионкур крайне редко бывал дома, все свое время он проводил именно здесь, в комнате, чем-то напоминавшей эволюционировавшую кунсткамеру, где знания ради развлечения превратились в профессиональную деятельность.

Ника приоткрыла дверь, осторожно заглядывая в кабинет. Здесь было светло. Бесперебойная подача электричества осуществлялась за счет резервных генераторов. Кабинет казался огромным, разделенный полупрозрачными стеклянными стенами на несколько индивидуальных частей, в которых ректор Института Милосердия проводил многочисленные исследования и эксперименты. В этих стенах Ника чувствовала себя подопытной обезьяной.

— Лонгкард? Это я.

До того, как лиричный баритон приятной волной коснулся ушей, у Ники было мгновение, чтобы избежать неприятных воспоминаний — просто покинув кабинет. Но девушка глубоко вздохнула и сделала шаг вперед.

— О! Ты пришла! — донеслось из-за полупрозрачной перегородки, по которой стекала черная масленичная жидкость. — У меня тут совершенно случайно детонировал земляной вермис. За стенкой что-то упало и разбилось. — Вот дьявол… дорогая, располагайся, я сейчас… восемнадцатый, прибери здесь.

Мимо ног Ники проехал маленький РДК — гусеничный помощник с гибким телескопическим глазом.

— Знаешь, — хитро начала Ника, — если ты занят, я могу заглянуть к тебе в другой раз.

— Не придумывай отговорок, — сказал вышедший из-за перегородки Лонгкард, — я свободен для тебя в любое время дня и ночи.

Девушка посмотрела на давнего приятеля и подумала, что не зря волновалась перед визитом. Реаниматор Лионкур предстал в образе неудачливого лаборанта после первого самостоятельного опыта: когда-то белоснежный халат пестрил разноцветным крапом внутренностей земляного вермиса, а на правом остроносом ботинке моргали его отважные глазенки.

— Как вермис мог взорваться? — брезгливо сморщив нос, поинтересовалась Ника.

— Предполагаю, что во всем виновата аммиачная селитра, которую он съел сегодня на завтрак, — задумчиво ответил Лонгкард, стягивая с рук резиновые перчатки.

Из-за патологических процессов перенесенных в детстве ректор Института Милосердия выглядел высокорослым и худым. За непропорционально длинные ноги его называли «кузнечиком» — но это реаниматора совсем не обижало. У Лонгкарда были вьющиеся седые волосы, крючковатый нос и тонкие губы. Несмотря на то, что из-за нарушений пигментации глаза Лионкура имели аспидно-черную склеру, этот хищный взгляд превосходила широкая белозубая улыбка, делающая облик обладателя приветливым и дружелюбным. Определить по лицу или голосу Лионкура количество прожитых им лет крайне сложно. Кому-то реаниматор казался многомудрым стариком, кому-то диким юнцом. Нику же этот вопрос никогда не интересовал.

Она помахала рукой и сказала:

— Привет.

— Привет, привет. Давай раздевайся, не будем терять времени, — произнес реаниматор.

— Что прям так… сразу? Ты сказал, что мы просто поговорим.

— В процессе и поговорим, — воодушевленно ответил тот, скинув испачканный халат на пол.

Подъехавший РДК очистил ботинки от останков вермиса, любовно отполировал обувь хозяина и потащил грязный халат в прачечную.

— Спасибо, восемнадцатый, — поблагодарил Лонгкард.

Он внимательно посмотрел на стоящую перед ним девушку и признался:

— Я рад тебя видеть, Ника.

Агент Верис вжала голову в плечи и тихо спросила:

— Может, тогда обойдемся без осмотра?

— Без него никак. Я очень долго не видел свою самую любимую пациентку.

— Так, значит я для тебя только пациентка?

Лионкур сделался серьезным.

— Не только, — сказал он.

— Тогда просто спроси, как я себя чувствую.

Лонгкард улыбнулся, присел на край стола и растерянно поинтересовался:

— И как ты себя чувствуешь?

Ника сунула руки в карманы куртки, пожала плечами.

— Теперь намного лучше.

Реаниматор резко опустил голову, посмотрел на лежавшую рядом медицинскую карту и спросил:

— А почему ты перевелась в другой отдел?

— Что Кирран тебе и об этом сказал? Вот трепач!

— Нет. Я не видел и не слышал его больше недели. Он часто пропускает практику ради работы. Я, кстати, слышал, на тебя напал домовой?

— О-о-ой.

— Судя по тому, как ты кричала, яркость твоего эмоционального фона восстановлена.

Ника кивнула.

— Более чем. Но если не Кирран, то кто тебе растрепал про мою новую должность?

— Чач Далистый просил копию твоей карточки отправить на твое новое место работы — в СОМ.

Ника покачала головой, недобрым словом вспомнив своего начальника.

— Проверяет видимо насколько я чокнутая. И это он меня и перевел к себе. Сама бы я ни за что не пошла к нему работать. Думаю даже знаешь почему.

— Знаю. Но что было то было. Что там за видения у тебя?