Не верь, не бойся, не проси

От доброй порции водки, от утречка ласкового, румяного захорошело Новокрещенову. Вместе с истаявшими клубами речного тумана отпустила ночная мглистость душу, и Ванька этот геройский, пациент бывший, подвернулся кстати. Зек зеку рознь, много среди них людишек ничтожных, подлых. Понтуется иной раз такой, из кожи татуированной лезет, чтобы опасным казаться для окружающих и для кентов значимым. А чуть нада-вишь - лопнет, как вошь под ногтем, одна мокреть гадостная останется. А есть такие, как Ванька. С виду неказисты, в зоне не слишком заметны, в "авторитеты" воровские, в "отрицаловку" не лезут, а навалишься на них - не гладятся, не катаются, под дубинками контролеров не визжат - покряхтывают только да стоят на своем.

- Мне на докторов везет, - разоткровенничался Ванька. - Когда уже в эту войну Аргунское ущелье брали, меня снайпер по кумполу приложил. Так по каске пулей звякнуло, что я сутки как чумной ходил. Главное, крови почти не было ссадина да шишмарь, видать, о сталь срикошетило и по темени щелкануло. Аж тошнило от головной боли - точь-в-точь как с похмелья! Обратился в медпункт. Наш док - капитан медицинской службы- глянул и говорит, дескать, у тебя мозговая контузия, в медсанбат госпитализация требуется. А мне стыдно с такой ерундой ложиться. Я - ни в какую. Тогда он достает бутылку спирта и блысь - полстакана мне. А потом столько же себе. Давай, говорит, мозги сотрясенные на место ставить. У тебя, грит, их от пули перекосило, а у меня от солдатиков-срочников убитых. Я, говорит, сегодня пятерых пацанчиков на вертушке "грузом-200" по домам отослал. Короче, дернули мы спирта, после я еще водки чечиков купил - башни-то нам и расклинило. Пришел на позиции вдымину пьяный, поспал, а утром похмелился - и куда та контузия делась... Доктора - полезный народ. Давайте за медицину еще по одной!

- Слышь, Вань, - предложил Новокрещенов. - Выпить-то можно, да я нынче не при деньгах.

- Да какой базар, док! - возмущенно взмахнул тот длинными, ухватистыми руками. - Я ж угощаю!

- Ну и добро. За мной тоже не пропадет. Сочтемся. Давай-ка перебазируемся куда-нибудь поближе к природе. Пойдем за речку, в дубовую рощу, на травке поваляемся, там и выпьем.

Дальний берег манил прохладой, отстраненностью от городской суеты. Как и мстилось Новокрещенову издалека, роща встретила их влажным сумраком, угасающими рукоплесканиями узорчатых листьев на зеленеющих в поднебесье кронах вековых, невозмутимо-спокойных, всякого на своем веку повидавших дубов. Углубившись по едва заметной в разнотравье тропинке в чащу, набрели на лужайку - тихую, подсвеченную сверху неназойливым солнцем, с желтыми конопушками цветущих одуванчиков и белыми звездочками полевых ромашек.

- Давайте здесь остановимся, а то в тени комары сожрут! - предложил Ванька, бережно опустив на травку пакет со звякнувшими обреченно бутылками.

Новокрещенов с готовностью сел, подогнув под себя ноги и, не заботясь о чистоте джинсов, мигом покрывшихся клейкой прозеленью от ломких травяных стеблей. Ванька достал из пакета несколько бутылок пива, сверток с "сухпаем", две плоские, как непрожаренные блины, картонные тарелочки, пластмассовые одноразовые вилку и ложку, одинокий граненый стакан и в завершение с самого дна извлек прозрачную бутылку водки, показал этикетку:

- Во, "Столичная"! Лет двадцать не пробовал!

- С одной бочки льют, только называют по-разному, - пренебрежительно хмыкнул Новокрещенов, но выпил с удовольствием и, возвращая Ваньке стакан, спросил, откинувшись расслабленно на бок: - Одного я не пойму, Жмыхов. Как ты, бывший зек, в армию попал?

- Дурное дело не хитрое, - хохотнул тот, слюнявя горлышко пивной бутылки. Потом, рыгнув, утерся конфузливо замызганным рукавом камуфляжной куртки и, взрезая жесть банки со шпротами, принялся рассказывать: - Я, когда от хозяина откинулся, вроде не при делах оказался. В деревню возвращаться не хотелось - чего там делать? Быкам хвосты крутить? Приехал домой после отсидки - батяня с мамкой умерли. Деревенские-то, они только в книжках долго живут, мол, свежий воздух да труд физический. Фигня это все. Пашут как проклятые, а всю жизнь в одной телогрейке ходят. Брательнику моему младшому только двадцать два - уже язва желудка. Зато и в армию не взяли. Ну, выпивает, не без этого. А как с той жизни не пить? Зарплаты нет, что есть на подворье - тем и живут. А тут женился еще, братишка-то, невестку привел. Глянул я на них - ладно, говорю, оставайтесь, пользуйтесь тем, что от родителей досталось, и сам в город. Тут-то жизнь всегда сытнее была, здоровше...

- Да ну? - засомневался Новокрещенов.

- Точно! Я и тюрьму, и три войны прошел, и водочки поболе брата употребляю, а подкову, к примеру, запросто разогну.

- Залива-а-ешь, - покачал головой Новокрещенов. - Знаешь, что подковы-то нынче не найдешь, вот и хвастаешься. Как проверишь?

- Запросто, - раззадорился Ванька, - денежка металлическая есть?

- Посмотрим... - Новокрещенов пошарил в кармане, извлек пятирублевую монету, подал Ваньке. Тот зажал ее между пальцами, сдавил и показал серебряный полумесяц.