Не верь, не бойся, отпусти!

Ниночка переводила растерянный взгляд с меня на Диму, рот ее приоткрылся, словно она собиралась сказать что-то, но так на полуслове и передумала. Я же не могла понять, почему отказавшийся помогать дяде Кукушкин стоит передо мной живой и здоровый.

— И что — за твой отказ с тобой ничего не произошло? Ведь ты же мог мне рассказать. Думаю, мой дядя учел бы такую возможность и принял необходимые меры предосторожности.

— Не рассказал бы он вам ничего, — хмыкнула вдруг Нина, и мы с Кукушкиным, оба чуть оторопев, повернулись к ней. — Не рассказал бы, да, Димочка? Потому что сам замаран, постукивал на вас Станиславу Георгиевичу, а дядя ваш как-то узнал.

Я села за стол и обхватила голову руками. Ничего не скажешь — дружный и надежный коллектив у меня. Не сотрудники, а органы НКВД образца тридцать седьмого года. Но каков Светик… Тихонько уговорил Димку шпионить за мной, потому и не проявлял никакой ревности — все знал, где, с кем, когда. Сволочь… зря я его недооценивала.

— И что мне теперь с вами делать? — медленно произнесла я, поднимая голову. — Я думала, вы люди, а вы — так, пробники…

— Варвара Валерьевна, во всем, что касается дел в конторе, я чист, — решительно заявил Кукушкин. — В том, что мужу вашему кое-что рассказывал, — да, виновен, самому противно, простите, если сможете. Но касаемо дел — никогда. Потому и дяде вашему отказал.

— Считаешь, что это как-то тебя украшает? — усмехнулась я.

Димочка вынул пачку сигарет, предложил мне, и я машинально вытащила одну. Закурив, он покачал головой:

— Вы ведь знаете, Варвара Валерьевна, что по своему складу я не способен гордиться подобным. И со Святославом Георгиевичем вышло так только потому, что я его очень уважаю. Мне казалось, что вам непременно нужно быть вместе.

— А ты кто — бог, ангел? Кто ты — чтобы решать, с кем мне быть? — Я говорила тихо, но почему-то самой казалось, что ору во все горло. — Какие же вы все мелкие… никому верить нельзя! Убирайтесь отсюда оба.

Я вынула из портфеля документы по делу Митрохина и принялась шелестеть страницами, делая вид, что не замечаю помощников. Однако они не торопились уходить. Димочка решительно обошел стол, забрал у меня из рук бумаги и серьезно сказал:

— Варвара Валерьевна, перестаньте. Вы же понимаете, что я лично никуда не уйду, не брошу вас. Нинка, если хочет, пусть катится. Но я не уйду. Вам одной не справиться.

Я понимала, что он абсолютно прав — меньше всего на свете сейчас мне нужно оставаться в одиночестве, и на работе тоже. Во-первых, дел много, одной не успеть, а во-вторых, банально страшно. В конце концов, Кукушкин не так уж и виноват… Вряд ли Светик узнал обо мне что-то новое с его помощью. Вот как с Нинкой быть — тема… Увольнять ее сейчас уже нет особого смысла, прослушку я нашла. Оставлять же… Кто знает, не возникнет ли у нее опять соблазна заработать, сдав меня очередному желающему? Наверное, в девяностые было бы проще… Я даже вздрогнула от пришедшей в голову мысли — еще не хватало мне…

— Так все же. Не слышу конструктива в репликах. Что прикажете мне с вами делать, братцы-кролики? — тряхнув головой, повторила я. — Как существовать дальше в одном пространстве?

— Я свое мнение озвучил, — пожал плечами Кукушкин. — Даже если платить перестанете, не уйду.

— Похвальная преданность, — усмехнулась я, — ладно, посмотрим. А с вами, мадемуазель, что мне сделать?

Ниночка, к которой наконец вернулась способность соображать, опустила голову и пробормотала:

— Вы имеете право мне больше не верить, Варвара Валерьевна… я вас обманула, я понимаю…

— Какое хорошее слово — «обманула»! Какое вопиющее преуменьшение, Нина, дорогая! — воскликнула я, выходя из-за стола и перемещаясь к окну. — Это так теперь называется, да? Воткнуть «жучок» — и «обманула»! Восхищаюсь вашим умением формулировать. Интересно, а как долго эта штука стояла в моем столе, а?

— Два месяца… — пробормотала помощница, и мне вдруг стало почему-то легче — ничего глобального за это время в кабинете не обсуждалось, я как будто чувствовала и все разговоры с Потемкиной вела с улицы. По сути, никакой информации дядюшка мой не получил.

— В общем, так, уважаемые, — я развернулась и в упор смотрела на проштрафившихся помощников, — с этого дня вход в мой кабинет исключительно по приглашению, это ясно? Нина, ключ, — я протянула руку, в которую Ниночка тут же вложила свой дубликат ключа, — вот так. С уборщицей буду сидеть сама, ничего не поделаешь. И запомните — второго шанса ни у кого из вас не будет. Это я обещаю. А сейчас — вон отсюда, идите работать. У меня все.

Я забрала из рук немного опешившего Кукушкина документы, вернулась за стол и снова погрузилась в чтение, всем видом давая понять, что разговор окончен.