Не верь зеркалам

Варвара села, как скромная девушка. На стол перед ней легла толстая папка дела, пожелтевшая, но еще крепкая.

– У вас пятнадцать минут, – обрадовал Игнатьев и занялся важнейшим делом: стал наблюдать за Варварой. При этом включил таймер на смартфоне.

Она открыла папку. Варвара заставила себя смотреть на фотографии, страшнее, чем в старинном учебнике. Обезображенная девушка в ванной. С одного ракурса, с другого. Крупный снимок банки из-под кислоты, стоящей на кафельном полу. Предметы, которые зафиксировало следствие в ванной.

Перевернув снимки, Варвара увидела протоколы и показания. Много. Очень много. Со всех, кого можно. Включая родителей погибшей и студентов курса. Чтобы прочитать, нужен день, если не два. За оставшиеся минуты бегло просмотреть, и то не успеть. Она стала быстро переворачивать страницы. Пусть товарищ лейтенант порадуется. Последними были подшиты показания таксистов. После протоколов Варвара увидела дактилоскопические карточки. Отпечатки пальцев сняли со всех, с кого могли. Сомнений в том, что произошло, у следствия не осталось. О чем говорило постановление прокурорского надзора о прекращении дела за отсутствием состава преступления. Рита Алябина рассталась с жизнью добровольно. Никто не виноват. Можно тушить жуткий скандал.

Папка выскользнула из-под рук и исчезла в письменном столе.

– Жду, – сказал Игнатьев так, чтобы не возникло желания возражать. – Предупреждаю: у вас еще пятнадцать минут. Пока мои коллеги не вернутся с обеда.

Варвара потянула время. Чтобы не выглядеть ученицей, которая отвечает у доски.

– Спасибо, Павел, – сказала она, когда лейтенант стал медленно, но верно закипать. – Я увидела все, что хотела.

– Что именно?

– То, что происходило тогда. И происходит сейчас.

– У девушки обезображено лицо там, где у Крайковой и Лягочевой сняли кожу?

Какой молодец, получил дело из архива, просмотрел, изучил.

– Это важно, – согласилась Варвара. – Но куда важнее показания таксистов.

Игнатьев сделал движение, будто хотел подсмотреть ответ в папке.

– Что в них? – спросил он сурово.

– Один привез Ольгу Мрачевскую в дом на Таврической в три часа дня. Другой отвез в аэропорт Пулково в четыре часа. С чемоданом. Наверное, еле успел к рейсу.

– И что такого?

– Время смерти Алябиной криминалисты установили в этом промежутке.

Игнатьев мотнул головой.

– Ошибочное предположение. Эту версию отработали первой. Мрачевской убивать Алябину не было никакого смысла. Когда Мрачевская узнала, что подруга не летит в Париж, она хотела отказаться. Ей родители не разрешили. И Алябина просила не делать глупость. Об этом есть несколько показаний. Включая студентов курса, которые слышали их разговор. Если бы Мрачевскую подозревали в убийстве, запросили бы экстрадицию…

Варвара убедилась: лейтенант настоящий умник. Делает вид, что ему безразлично, а копнул глубоко. Как приятно. Усилия не пропали зря. Она встала.

– Спасибо, Павел, я пойду.

– Вы заметили что-то, – Игнатьев буравил взглядом. – Что-то важное.

– Ничего такого, – Варвара изобразила честность. Вышло наигранно и фальшиво.

– Не вздумайте скрывать.

– Скрывать? От Следственного комитета? Да за кого вы меня принимаете?

– За жулика с честным лицом, – ответил Игнатьев.

Потребовались воля, чтобы не засмеяться.

– Ну хорошо, – сказала Варвара. – Мне было интересно взглянуть на карточку с отпечатками пальцев Доброниной.

– Почему?

– Потому, что вы сказали, что в базе их нет. А в папке они есть.

Игнатьев хмыкнул.

– Дело слишком старое. В базу внесены дела после девяносто первого года.

– В этом все дело, – согласилась Варвара.

Она не могла и не хотела раскрыть, что сорок лет назад следствие не заметило одну мелочь. Или не захотело заметить. А теперь жалеть поздно. Обратно ничего не вернешь. Призраки прошлого никого не отпускают. Зачем зря расстраивать лейтенанта. Указывать ему на невнимательность. Еще расстроится. Посадит под арест.

Игнатьев поднялся из-за стола, будто собирался проводить.

– Варвара, не вздумайте сделать глупость.

Пришлось изобразить оскорбленную невинность.

– Какую глупость? Да о чем вы, Павел?

– Вы собрались самостоятельно поймать убийцу Крайковой и Лягочевой. И не говорите, что это не так.

– Я и не говорю, – брякнула Варвара и тут же оправдалась: – Ничего подобного не собираюсь делать.

– Нет, собираетесь.

– По глазам видите? – с вызовом спросила она.

– Скажу то, чего не имею права говорить: мы нашли больницу, где пропала упаковка препарата, которым делали укол… Найдены отпечатки пальцев на купюрах евро из рук горничной, они совпадают по одной базе. Убийцу вот-вот вычислим. Прошу не лезть куда не надо…

– Я лезу только в анналы истории.

– Вот и не лезьте…

– И не думала.

– Думали.

– Нет.

– Упрямство – ваше второе имя?

«А твое – занудство», – в мыслях ответила Варвара, но вслух сказала другое:

– Мне дела нет, кого вы там вычислите.

– Нет, есть.

– Нет – нет!

– Да что же такое! – возмутился Игнатьев. – Спорить с работником следствия?

– Не спорю, а не соглашаюсь с подозрениями.

– Нет, спорите.

– Нет, не спорю!

– Врете.

– Нет, не вру!

– Врать не умеете.