(Не)верный бывший. Месть полукровки (СИ)

Химера внутри меня встала в стойку. Я втянула воздух.

Мой нос уловил слабый, но знакомый запах.

Это был запах моих детей.

Но что няня тут делала?

Открыла калитку и прошла к двери. Небольшой, ухоженный дом предстал передо мной.

Двор был огорожен низким забором, внутри которого росли цветы и кустарники. Дорожка, ведущая к крыльцу, была выложена камнем, а сам дом выглядел приветливо и уютно. Вокруг были такие же похожие дома. Это был частный сектор.

Я поспешила к дому, дверь была не заперта. Свет внутри был приглушённым, что только усиливало мою тревогу. Я вошла внутрь и сразу почувствовала, как напряжение нарастает. В доме стояла тишина, но что-то было не так.

И вдруг я заметила на полу жакеты моих детей. Осознание того, что их похитили, ударило меня, как гром среди ясного неба. Все кусочки пазла начали складываться: странный адрес, неожиданный кэб, незнакомый дом.

Я замерла.

Паника охватила меня.

Химера начал рычать, и я поняла, что времени на размышления нет.

Стала осматривать дом.

Нужно было найти детей.

Страх затмевал все вокруг, потому я не сразу поняла, как зарычала Химера, предупреждая об опасности, и я поплатилась.

Удар по голове отправил меня в темноту.

А проснулась я на грязном полу в сыром подвале. Голова кружилась, все тело ныло, а в голове гудело, как будто по ней проехался поезд. Меня мутило, и каждый вздох давался с трудом. Я попыталась подняться, но ноги подкашивались, и я снова рухнула на холодный каменный пол.

Полежала приходя в норму, выпуская химеру и запуская регенерацию.

Подвал был тёмным и зловещим. Единственный источник света — тусклая лампочка под потолком, мерцавшая и бросавшая длинные, страшные тени на стены.

Каменные стены были покрыты плесенью и сыростью, из углов тянуло холодом. В воздухе стоял затхлый запах, смешанный с запахом гнили.

Паутина висела с потолка, и где-то вдалеке слышались звуки капающей воды.

Я ощупала голову и почувствовала липкую, горячую кровь на своих пальцах. Должно быть, меня сильно ударили. Глаза постепенно привыкали к темноте, и я начала различать очертания стеллажей с какими-то старинными банками и ящиками. В углу стояли сломанные стулья и ржавые инструменты, выглядевшие так, словно их давно никто не трогал.

Страх и паника накатывали волнами, но я старалась собраться с мыслями.

В голове вдруг всплыло одно имя — Вариса.

Чертова Вариса! Это была она, она стоял за всем этим.

Теперь стало ясно, что она узнала о моей слабости — моих детях.

Я попыталась вспомнить последние события: кэб, странный дом, жакеты детей на полу… И вдруг я поняла, что меня заманили в ловушку. Вариса всегда была мастером манипуляций и обмана. Но почему она решила напасть именно сейчас?

Ответ пришел сразу. Как удачно, что Торвальда нет. Он в другой академии занят делами.

Сжав зубы, я заставила себя встать.

С трудом передвигаясь по подвалу, я пыталась найти выход. Меня трясло от холода и страха, но мысль о детях придавала сил. Я подошла к деревянной двери в конце подвала и попыталась её открыть, но она была заперта.

Оглянувшись, я заметила маленькое окошко под потолком. Это был мой единственный шанс. Несмотря на боль и усталость, я начала двигать старые ящики и стулья, чтобы добраться до окна.

Я должна была выбраться отсюда и найти своих детей.

Когда я наконец добралась до окна, раздались шаги и лязг открываемого замка. Замерла на месте, прислушиваясь. Дверь распахнулась, и в подвал вошли двое крепких мужчин. Не успела я даже вскрикнуть, как они схватили меня за руки и потащили обратно к центру комнаты.

— Где мои дети?! — закричала я, пытаясь вырваться из их хватки, но они молчали.

Затем в комнату вошла она — мать Торвальда.

Ухоженная женщина в дорогом длинном бархатном платье, с надменным и ледяным выражением лица. Позади неё стояла экономка, та самая, которая когда-то подмешала мне снадобье для бесплодия. А ведь Торвальд сказал, что та лежит в госпитале, когда во время сердечного приступа упала, ударилась головой и не приходит в себя.

Обманули его.

— Что ты сделала с моими детьми? — повторила я.

Мать Торвальда посмотрела на меня с презрением и высокомерно улыбнулась.

— И что он только нашел в тебе. Как помешался, — начала она, её голос был холоден, как лед. — Ты нам не ровня. Ты — нищая сирота.

Я молча слушала, внутри закипая от злости. Все её слова были словно яд, но я не боялась. Я была полна решимости узнать правду.

— Где мои дети? — снова спросила я, сдерживая ярость.

Мать Торвальда подошла ближе, её взгляд стал ещё более жестоким. Меня крепко держали. Но я и не вырывалась.

— Твои дети теперь будут в надёжных руках, но ты никогда их больше не увидишь, — сказала она, её голос был полон угрозы. — Ты не достойна быть матерью, не достойна быть рядом с моим сыном.

Я знала, что спорить с ней бесполезно. Она всегда считала меня недостойной, и теперь решила покончить с этим раз и навсегда.

— Ты не просто неудачница, — продолжала она, — Ты станешь уродиной. Я оставлю тебе ожоги на лице, чтобы ты никогда не смогла забыть этот день.