Не властью единой

Пока суд да дело, Ермил старался всегда быть при «невесте», Златомир же с Коротою, с разрешения сотника, по-тихому ловили на дальнем вымоле рыбку. Вялили да продавали из-под полы крестьянам. Без княжьего-то соизволения нельзя было рыбку ловить да торговать. Но многие и ловили, и продавали. Администрация князя еще не полностью оправилась от разорения, да и ярмарка – народу полно. Поди проследи-ка за всеми! Так что ловили парни… Заодно и Корота хоть чем-то занят… А то мало ли что там в его голове за мысли? Хотя да – никаких попыток отстать от ратнинцев Ляксей не предпринимал, что и понятно: одиночка, изгой – никому не нужен, одному не выжить, не прожить, обязательно нужна помощь «богатых да сильных», и иначе – никак.

Вдовую боярыню Преславу окучивал лично Михаил и, как говаривали когда-то на лекциях по истории КПСС, «примкнувший к ним Шепилов». В роли Шепилова нынче подвизался рыжий Велимудр, Велька.

Найти усадьбу вдовицы никакого труда не составило, Изяславль – никакой не мегаполис, так себе городок – мелкий… если мерками двадцать первого века мерить. Располагалась усадебка на углу Ириновской и Петропавловской улиц, невдалеке от приснопамятной церкви Петра и Павла. Все как положено: трехметровый тын из толстых заостренных бревен, наглухо запертые дубовые ворота, обитые толстыми железными полосами. В глубине двора, за яблонями и золотистыми липами, виднелись хоромы, точнее сказать – только третий этаж, терем, над оградою и торчал, остальное все от чужих любопытных глаз скрыто. Средневековые люди не любили жить открыто, больно уж времена стояли мрачные. Любой прохожий запросто мог оказаться вором или разбойником – именно так, на полном серьезе, считали обитатели подобных хором. К слову, точно такое же мировоззрение имели и российские нувориши, также понастроившие хоромы в гнусные полусредневековые времена 90-х годов двадцатого века. Ну, что сказать? Какие времена – такое и мировоззрение.

Странно, но хоромы Преславы казались ничуть не тронутыми – а ведь должны были пострадать во время грабежа города туровской ратью… Странно, но всяко случается, вон, прямо напротив ворот – пустырь, бывшее пепелище. Ныне бурно поросшее лопухами, крапивой и чертополохом. Хотя не все так беспросветно – вон и смородина прижилась, а вон – фиолетовые венчики кипрея.

Невдалеке весело стучали топоры – кто-то отстраивался, жизнь продолжалась.

Вдовая боярыня Преслава Никитична Изюмова принадлежала к древнему знатному роду, правда – роду местному, не претендовавшему на былое величие. Кроме городских хором, боярыня владела родовыми землями по Княгиньке-реке и выше, ей также принадлежали часть пущи, заливные луга на речке Чернице и оборудованные для ловли и переработки рыбы места – тони – на Рогнедином озере, из-за которых вдовица уже не один год с переменным успехом судилась с игуменом тамошнего монастыря отцом Ферапонтом.

Почему Преслава пошла на лжесвидетельство, на чем ее взяли? Вот об этом сотник и думал всю дорогу до хором, и даже еще раньше – вечером. Думал…

Да что тут и думать-то? Тут не думать, тут действовать надо – выяснять. Чтоб наверняка узнать! А потом знание сие использовать в свою пользу, ибо правы были коммунисты – «Знание – сила». Так и научно-популярный журнал когда-то назывался, еще в старые советские времена.

Ясно, надавили на вдовицу… Но это какой же силы должен быть компромат, чтобы владеющие им люди не побоялись пойти против уважаемого древнего рода? И какой же силой и властью должен был обладать тот, кто все это организовал, кто зачем-то выступил против Миши… и против наследников погорынского боярина Сан Саныча Журавля… Который, если вспомнить беседы с Кузнечиком, и не боярин вовсе, а наш российский «браток», правда – перековавшийся.

Про древность рода и про тяжбу вдовушки с монастырем сотник узнал, так сказать, из открытых источников – просто завел разговор в корчме да подкинул нужную тему… А вот что касаемо дел тайных, тут нужно было копать самому, и копать как можно быстрее – скоро октябрь, зарядят проливные дожди, вместо шляха такая грязища будет – танк не пройдет, не то что лошадь. Хотя лошади, говорят, проходимее…

Замедлив шаг возле хором, Михайла прислушался. За воротами тут же залаяли, загремели цепями псы! Что и говорить – Средневековье. Народ неприветливый, просто так с улицы не зайдешь.

Ворота – и двор – располагались чуть выше улицы, так чтоб, когда дождь, вся грязь да вода именно на улицу и стекала. С одной стороны, вроде как неплохая задумка, но с другой – по этой же улице тебе ж самой потом и ходить-ездить.

– Чтой тут вынюхиваете? – из распахнувшейся калитки выглянула чернобородая рожа. Судя по виду – слуга.

– Да мы просто ж идем!

– Ну и проходите себе… Не то посейчас псинищ спущу! Ходют тут всякие…

Вдруг оборвав речь на полуслове, чернобородый быстренько повернулся, позабыв про калитку… прикрикнул на собак:

– Цыть, гадины!

…да принялся униженно кланяться:

– Доброго утречка вам, Преслава Никитична!