Не вошедшие в рай, или Поющие в терновнике

Джимс вновь сочно побагровел. — Ну вот, опять, — засмеялась Джастина. — Мне показалось, — сказал Джимс, — что Мэри замечательная девушка. Кроме того, что она потрясающе красива, мне кажется, у нее неплохо с обаянием. И она, конечно, умна, — Джимс разлился в таком красноречии, расхваливая Мэри, что Джастина просто диву давалась, откуда у него вдруг взялся ораторский дар. Он вещал с легким налетом задумчивости. Именно с таким выражением лица мужчины описывают свой идеал женщины, награждая ее всеми благодетелями, которые существуют в мире. Когда он замолчал, Джас воскликнула: — Благодаря твоим стараниям, я, кажется, тоже сейчас влюблюсь в Мэри. Но ты же совсем не знаешь ее, Джимс! Это городская девушка, довольно избалованная, и, в общем-то, далека от идеала, который ты только что так талантливо обрисовал мне. У нее, как, впрочем, и у всех нас, целая куча недостатков. Она привыкла вести определенный образ жизни, обусловленный ее работой в театре. И потом, Мэри слишком молода, и, соответственно своему возрасту, ветрена и беспечна. Не обижайся на меня, пожалуйста, я этого вовсе не хочу, но если ты уже начал всерьез строить в отношении этой девушки далеко идущие планы, я бы тебе посоветовала остановиться. Мэри тебе совершенно не пара. — Послушай, Джас, — с горячностью, проявлявшейся в его характере достаточно ярко как раз в такие вот минуты, настаивал на своем Джимс, — может быть, ты поможешь мне познакомиться с ней поближе? А там, по ходу дела, мы и разберемся. Не исключено, что ты права, конечно, но там будет видно. Если я пойму, что что-то у нас не клеится, то тут же брошу это занятие. Даю слово. — Ну что же, ради бога. Я узнаю, когда она будет занята в спектакле. Если хочешь, мы с тобой можем сходить в театр. — Конечно. Давненько я не бывал в театре. Уже и не помню, бывал ли вообще. Если и да, то успел хорошенько об этом забыть. Так что, с удовольствием схожу. Посмотрю какую-нибудь комедию... Когда они через пару дней отправились на спектакль, в котором была занята Мэри, — а это был «Сирано де Бержерак» Ростана, — Джастина с изумлением наблюдала, как Джимс, словно зачарованный, не отводил от ее подруги взгляда, полного немого обожания. После спектакля он, извинившись, отлучился «на минутку» и вернулся с огромной охапкой роз, которые и преподнес с медвежьей галантностью Мэри, когда они вместе с Джас тиной поднялись в ее гримерную комнату. — Джимс! — воскликнула пораженная Мэри. — Спасибо вам огромное. Розы просто великолепны. Чудесный букет. Еще раз спасибо. Джимс, оглянувшись на Джастину, словно черпая из взгляда племянницы отчаянную смелость, которая была ему сейчас просто необходима, сказал: — Мэри, я могу пригласить вас поужинать со мной? Мэри удивленно рассмеялась и тут же согласилась. Для нее он был просто родственником лучшей подруги. Поскольку Джимс абсолютно не знал Лондона, то Мэри сама выбрала ресторан, куда они поедут, а Джастина отправилась домой, сказав при этом Мэри, чтобы она не сбивала с пути истинного ее любимого дядюшку. Когда они вошли в ресторан, Джимс явно ощутил, насколько он не соответствует обстановке. Костюм, надетый на нем, был самым лучшим из его гардероба, но на фоне ресторанного блеска и шикарных одеяний мужчин и женщин, заполнивших зал, он казался слишком старомодным. Да и сам Джимс был здесь, как инородное тело. Однако Мэри успокоила его. Она сказала: — Не смущайтесь. Не обращайте ни на кого внимания. Ведь это большой город, и здесь, как правило, никому ни до кого нет дела. Окружающие просто не заметят вас. За едой они разговорились. Джимс рассказал ей про то, как он воевал, про то, как они с Пэтси всю жизнь были неотделимы друг от друга. Про то, что Пэтси был ранен, и теперь у него не могло быть детей. И из-за этого он, Джимс, дал себе слово никогда не смотреть на женщин. И, совершенно смутившись, он произнес, слегка заикаясь: — Но, увидев вас, Мэри, я просто потерял голову. — Вы очень прямолинейны, дорогой Джимс,

— засмеялась она. — Я не ожидала от вас такого признания. Уж не собираетесь ли вы влюбиться в меня?

— А что может быть лучше, чем влюбиться?

— спросил Джимс.