Не вошедшие в рай, или Поющие в терновнике

Джимс поднялся в свою спальню, пожелав Джастине спокойной ночи, и тихонько прошел к кровати, думая, что Пэтси уже спит. На самом деле брат дожидался его возвращения. Лежа с открытыми глазами, он неподвижно смотрел в потолок. Казалось, его одолевали мрачные мысли, которые он пытался переломить или, на худой конец, отогнать подальше. Правда, ему, похоже, это не очень удавалось. — Как дела? — спросил его Джимс. — У меня как обычно, — угрюмо ответил Пэтси. — А у тебя, я смотрю, все замечательно. Как нагулялся? — неожиданно зло спросил он. Джимс изумленно остановился и уставился на брата. — Что с тобой, Пэтси? Я не понимаю, отчего ты злишься. — Ты не понимаешь?! — воскликнул тот. — Мы приехали сюда вдвоем, а теперь я вынужден сидеть один, а ты болтаешься где-то с сопливой безмозглой девчонкой! — Не смей так говорить о ней, Пэтси! Ты же совершенно не знаешь ее. Мэри очаровательная, умная девушка. — Очаровательная? Что же в ней очаровательного? Обыкновенная городская пустышка! Джимс от бессилия и обиды сжал кулаки и заскрипел зубами. — Я тебе еще раз повторяю: не смей так говорить о ней. И вдруг, неожиданно, уткнувшись лицом в подушку, Пэтси разрыдался. Джимс ошеломленный, сбитый с толку, смотрел на сотрясающегося от рыданий своего почти пятидесятилетнего брата. Для него это было настоящим потрясением. Ни разу в жизни, даже когда был ранен на войне, когда узнал правду о том, что не сможет иметь детей, Пэтси не плакал. — Пэтси, перестань! — воскликнул Джимс. — Ты должен радоваться за меня. — Я должен радоваться?! — закричал сквозь слезы Пэтси. — Ты предал меня. Ты всегда знал, что я не могу любить, что я нахожусь на краю этой жизни, и ты всегда был со мной. Теперь-то я вижу, лишь потому, что тебе не представлялось случая предать меня. При первой же возможности ты сделал это. — Я предал тебя? Это же нечестно, эгоистично с твой стороны, Пэт. Ты знаешь, что я люблю тебя, что я всегда разделял твою боль и страдание. И я вовсе не собирался жениться только ради того, чтобы жениться. Но сейчас я полюбил, понимаешь? — А что я должен понимать? Ты полюбил! Ты же знаешь, что я не могу этого понять. Я — урод, лишенный на всю жизнь этой сомнительной радости. — Странно, брат. Я думал, что ты будешь рад за меня. Пэтси, отвернувшись от него, молчал. В комнате повисла напряженная тишина. — Пэтси, давай попросим Лиона и Джас подыскать хорошего врача, который смог бы помочь тебе? — Я не хочу ничего слышать об этом. И вообще, я не скажу тебе больше ни слова, — ответил Пэтси, не оборачиваясь. И, как Джимс ни бился, он действительно не произнес больше ни единого слова. Ошарашенный и подавленный этой внезапной злобой со стороны самого близкого для него человека, Джимс долго ворочался в постели, тщетно пытаясь заснуть, и лишь под утро провалился в беспокойный глубокий сон. А когда утром обитатели особняка спустились к завтраку, то обнаружили, что Пэтси нигде нет, исчезли и все его вещи. — Мы нашли в гостиной на столе записку,

— сказала Джастина. — Он пишет, что не может больше оставаться с тобой в одном доме, поэтому уезжает в Дрохеду, и просит за него не волноваться, — она отложила записку и с тревогой спросила: — Что произошло между вами, Джимс?

— Я и сам не понимаю, — хмуро ответил тот.

— Ведь всю жизнь между нами были такие хорошие отношения, сами знаете. А тут вдруг, ни с того ни с сего, Пэтси накинулся на меня, назвал предателем и разговаривал со мной очень зло и агрессивно.

— Так в чем дело? — Ему не понравилось, что я полюбил женщину, что я провел с Мэри вечер. — Странно, — задумчиво сказала Джастина.

— Я никогда не ожидала от него такого. Я понимаю, что он лишен подобных радостей. Но почему и ты должен страдать?