Не возвращайся

Вспомнила, как складывала его одежду…после похорон. Что-то отдала знакомым, многое отнесла к церкви. У себя ничего не оставила. Люди по-разному переживают горе. Кто-то спит с вещами в обнимку и не может расстаться…мне же было больно видеть все, что принадлежало ему. Я должна была убрать с глаз. Иначе при каждом взгляде на все, что принадлежало мужу, я начинала плакать. А Тошке нельзя видеть мои слезы. Ему вообще нужно все положительное.

Ну и хорошо, что ничего не осталось. Мы купим все новое. Я достала два маленьких свертка, распределенных на два месяца, и положила деньги в кошелек. Вернется Сергей, и поедем по магазинам. Перед маминым приездом надо его переодеть.

Вывернула наизнанку старую спортивную кофту, и взгляд зацепился за бирку. Она выглядела довольно новой. Пощупала карманы, тряхнула несколько раз, но все же опять посмотрела на бирку. Пятидесятый размер.

«– У Сергея твоего плечи худые. Я б ему сорок восьмой взяла.

– Не знаю. Думаешь?

– Да. Он, конечно, подкачанный, но кость мелкая.

– Ну как знаешь, Тань. Тебе виднее. Ты у нас продавец. Только заверни покрасивее.

– Балуешь мужика. Это он должен тебе подарки дарить.

– Ну чего сразу – балую. Двадцать третье февраля, а он военный. Надо что-то подарить.

– Зажигалку и хватит. А то ползарплаты ему на костюм спустила. Ладно, пойду посмотрю его размер, у меня на складе остался. Вот, последний…Ну что там? Когда детей рожать думаешь? Бабий век короткий, и мужика держать за яйца нужно.

– Вот…как командировки закончатся у Сергея, так и подумаем о ребеночке. НЕ хотим пока.

– Ты не хочешь или он? Ой, Катька, я тебе так скажу – мужик, который от своей бабы сына не хочет ну или дочь, говнистый мужик, и гнать его в шею надо. Не любит, значит. Они ж свое всегда пометить и помножить хотят.

– Ну почему сразу – не хочет! Я же сказала, командировки у него. Все. Давай костюм, и пойду я.

– Не злись…Огнев твой видный мужик. Тот еще…ну сама понимаешь. Таких надо сразу к юбке привязывать

– А что, ребенком привязать можно?

– Ну…нельзя, конечно, но все же шанс, что никуда не слиняет, повышается. На, держи свой костюм. И рожай давай. Я такие милые вещички на младенцев из Турции привожу. Загляденье. Скоро из Китая товар попрет. Будет и дешево, и красиво. Забегай, если что».

Еще раз на размер посмотрела. Кофта та же. Я хорошо ее помнила. Наверное, все же ошиблась Танька. И принесла другой размер, а я и не заметила. Закинула вещи в машинку и еще раз вспомнила наш разговор. Потом я часто покупала у нее. Она размер запомнила…Только было это давно, и после «смерти» Сергея я больше с Танькой не общалась. Я ни с кем не общалась почти.

Пока готовила на кухне, мысль не давала покоя….мысль насчет размера. Я снова и снова вспоминала наш разговор, и мне почему-то начало казаться, что я могу ошибаться. Не окончив резать оливье, я пошла быстрым шагом в комнату. Открыла последний ящик со старыми бумагами и нашла записную книжку. Было время, когда я записывала все в блокнот. Потом появился дешевенький сотовый, и номера хранились в нем, но по старинке я все же выписывала их на бумагу.

Полистала блокнот, нашла номер. «Танька Турция». Набрала…Черт, семь лет прошло. Может, у нее и нет домашнего номера уже. У многих теперь его нет. Оставалась надежда, что Таня с бабушкой жила, и бабушка точно могла еще пользоваться телефоном. Как моя соседка Глафира Аркадьевна.

Мне ответили почти сразу. Старческий голос произнес: «Алло».

– Алевтина Ивановна?

– Да. Слушаю.

– Это…это Екатерина вас беспокоит. Катя – одноклассница Тани, если помните.

– Аааа, Катюша. Конечно, помню. Такая девочка хорошая с русой косой. Помню. За военного вышла…Ох, прости. Слышала про горе твое. Упокой Господи…