Не время для нежности

Разорив особняк, ему недвусмысленно намекнули, что с прежней жизнью покончено. Смешно было надеяться на иную реакцию патрона. Одно неясно — почему не убили сразу, а дали шанс искупить вину делом.

Парадный вход был раскрыт настежь, в темени коридора блестело что-то, снаружи не разобрать.

С опаской он заглянул внутрь. Никого не обнаружив, позвал:

— Роксана! Глим!

Ему не ответили, но наверху тихонько звякнуло что-то. Покатилось с нарастающим грохотом и упало на пол, дребезжа сотнями осколков. Видать, не все бьющееся успели разбить.

Он переступил порог, медленно привыкая к полутьме, воцарившейся в прихожей. Прошел вглубь, едва не столкнувшись с единственной уцелевшей в доме вещью. Под тяжелой резной рамой, в зеркале по другую сторону серебреного стекла, он видел кого-то другого — не себя. Там стоял грязный оборванец с распухшим окровавленным лицом.

Хорошо, что в доме не горело ни единой свечи или керосиновой лампы, а то испугался бы увиденного: свет падал со спины, скрывая особенно отвратительные изъяны.

Обведя взглядом последствия нашествия глубинных тварей — по-другому прежних коллег по цеху называть не хотелось, он направился к лестнице на второй этаж, которая широким полукругом она уходила наверх, к спальной комнате. Декорированная цветной тканью стена была безнадежно испорчена. Чем-то острым, скорее всего специально вынутым для этого ножом, распороли ее вдоль всего пролета.

Оружие налетчикам больше ни для чего не пригодилось: Васер нигде не обнаружил и капли крови. Стоившая ему немалых денег охрана сдала позиции сразу, только услышав от кого пришли ночные посланцы. А прислуга и вовсе не пожелала связываться — себе дороже выступать против обученных мордоворотов с ножами, кто бы их не отправил. Тем более, что не по их душу приходили, самим бы невредимыми остаться.

Увидев тень в полоске света под дверью кабинета, снова позвал:

— Роксана, солнце мое!

Уверен, уж она-то не предаст ни за что. Будет биться, как разъяренная кошка в катакомбах. До последнего.

Могла, конечно, сбежать. Но потом бы обязательно вернулась — для нее он больше, чем хозяин дома, присматривать за которым она нанялась; даже больше, чем хороший друг…

Отворил створку — все та же разруха, и ни единой живой души.

А, нет — был кто-то. У стола, рядом с черепками глиняной вазы разлетевшейся по полированному паркету, под сорванными с гардины и истоптанными шторами шевелилось непонятное. Васер присел на корточки, приподнял край тонкой лазурной материи.

Издав угрожающий мяв, из складок выпрыгнул рыжий дородный котяра. Шипя, заскрежетал когтями на скользкой поверхности, вписываясь в поворот. Выбежал прочь из кабинета и скрылся во мгле коридора. Некоторое время было слышно, как он нещадно царапает изуродованные обои на лестнице, но затем и этот звук стих.

«Совсем дикий стал», — подумал бывший смотритель ипподрома. Он недолюбливал все кошачье племя. Работу их поощрял, и даже держал пару котов на дворе — они прекрасно справлялись с обязанностью крысоловов, но испытывал стойкую неприязнь к их нарочитому эгоизму.

Поправил лакированный, в глубоких царапинах стол. Уже не обращая внимания на выпотрошенную обивку, поставил на место стул. Сел, подперев голову руками.

«Куда бежать? — подумал он. — И надо ли? И на какие средства?»

Речи не шло о том, чтобы проверить тайник. Поисковую команду Выворотня не остановило бы и вскрытие полов, чего он не успел заметить. А, значит, нашли, оставив совсем без гроша. Счет в банке и депозит, наверняка, опустошены или заблокированы. Город перекрыт, в отрядах привратников найдутся желающие заработать десяток медяков, а то и серебряный за сдачу беглеца.

Можно воспользоваться подземными норами, верхние уровни которых изучил, когда был еще ребенком. Папаша-пьяница не препятствовал отпрыску в познании окружающего мира, предпочитая проводить время в компании с мутноватой, выгнанной из овса, жидкостью. Иногда он отрывался от початой бутыли, и обращал взор на сына. Тогда с ним говорили розги в заскорузлой ладони сапожника.

Так что, Васер предпочитал держаться от отца на почтительном расстоянии, возвращаясь домой далеко за полночь, или под утро, когда даже самые натренированные пропойцы не выдерживали и ложились спать.

Но опять же — наверху будет стража. Рыскающая в темноте свора мальчишек, попадись они служивым на глаза, не вызовет у них опасений. Проходил такое несколько раз: шикнут с угрозой, прогонят куда подальше. Сами в прошлом были малыми, помнят еще неодолимую тягу к приключениям.

Взрослый же, наоборот, притянет ненужное внимание. Дозволенные детям шалости редко сходят им же с рук, стоит немного вытянуться и возмужать. В Сар-городе взрослели быстро…