Не время для славы

Горы в этих местах шли отвесно, далеко вверху, в колодце скал, голубело небо, и в тоннеле с разрушенным до скалы асфальтом – кап-кап – словно едкий сок гор, капала вниз вода. Майор ругался по-черному. Три дня назад, еще в мирное время, в этом самом тоннеле местные остановили и разграбили военный «Урал», по горам эхом гуляли перестрелки, в учениях участвовали десять тысяч человек, а он, майор Зверев, стоял тут, в стратегической точке, соединяющей равнину и горы, и у него была рота спецназа – тридцать два бойца, – боеприпасы на пятнадцать минут боя, и связь, которая не работала на дне каменного гроба.

Майор Зверев выставил блокпост у въезда в тоннель, и другой, на смотровой площадке над горой, и он чувствовал себя, как пельмень на тарелке. Он слышал, что здешние горы пронизаны сетью пещер, и очень боялся, что боевики пройдут сквозь пещеры и ударят через тоннель ему в тыл.

Боевики показались в шестнадцать сорок, – шесть БТРов, впереди которых летел черный открытый «хаммер». Сначала Зверев увидел столб пыли и решил, что это российская колонна, но потом он увидел за рулем «хаммера» человека с бородой, похожей на спутанную мочалку, и бойцов в зеленых повязках, облепивших БТРы.

Ровно об этом его и предупреждали все эти дни. О том, что у боевиков есть поддержка из-за границы, обмундирование и бронетехника. И о том, что регулярные части этой долбаной республики могут перейти на их сторону. Эта колонна была не меньше той, на которую напоролся в Торби-кале взвод Зыкова.

– «Семьсот пятый», огонь! – скомандовал майор.

ПТУР, пущенный с навершия горы, подбросил в воздух головной «хаммер». Колонна встала. Бойцы посыпались с брони, и раньше, чем они успели рассредоточиться, один из разведчиков подбил БТР в конце колонны, и тот взвился в воздух жирным черным пламенем.

* * *

Аламбек Арсханов, без пяти минут час как начальник ОМОНа, лежал навзничь в выжженной траве на правом склоне ущелья, и над собой он видел горящий БТР, а за ним – черную воронку тоннеля, из которой вспыхивали светлячки выстрелов. Левой руки у Алабека не было, из продранного бока текла кровь, правой рукой Аламбек сжимал рацию и орал по-аварски:

– Мочи их, сук! Аллаху Акбар!

* * *

Сборы заняли почти два часа. Сложность заключалась в изготовлении заряда. Кирилл сказал, что им нужно проделать дыру в обоих резервуарах, одновременно и в течение нескольких секунд после проникновения в систему безопасности, но так, чтобы газ, который вырвется из хранилища под давлением в пятьсот атмосфер, не взорвался и не загорелся.

Мурад фыркнул и сказал, что это все глупость и трата времени моджахедов. Булавди подумал и сказал, что на занятиях в ФСБ их учили делать водяной заряд, для тех случаев, когда надо разнести что-нибудь и не устроить при этом взрыва.

– И часто ты его применял? – спросил Мурад.

– Никогда, – ответил Булавди.

Они вдвоем с Кириллом набили пластитом старый водопроводный шланг, а потом разрезали старую автомобильную камеру на две половинки. Один из концов вулканизировали тут же, под навесом, а потом изолированную взрывчатку вставили в получившийся рукав. Булавди воткнул в шланг взрыватель и залил его мгновенным клеем. Потом половинку камеры наполнили водой и тоже вулканизировали.

Часа через полтора Кирилл отошел покурить. Он сначала нервно затягивался во дворе, а потом распахнул калитку и стал в воротах. Булавди подошел и стал рядом с ним. По улице шли двое подростков, один тащил на плече ПЗРК.

– Салам Алейкум, – вежливо сказал один из подростков, – вы не знаете, где тут русские танки?

– У Дома на Холме, – ответил Булавди, – а зачем тебе это бревно?

– Это не бревно, а «Игла», – гордо ответил мальчишка.

– У этой твоей «Иглы», – сказал Булавди, – спереди должен быть такой носик. Она без этого носика не летает, а лежит он отдельно, в трех ящиках, в одном «игла», в другом носик, а в третьем ножки.

– Вах, Асхаб, – закричал подросток, – ты не помнишь, куда могли подеваться ящики с носиками?

Кирилл докурил сигарету и зашел в дом. Там Алихан и Мурад возились с рацией. У ребят была подрывная машинка, переделанная из радиостанции «Кенвуд», и Булавди хотел, чтобы оба взрывателя сработали одновременно.

Кирилл пошел вымыться и переодеться.

В шесть часов вечера Кирилл сошел в прихожую. Он больше не походил на растерзанного, убитого горем человека. В маленьком зеркале, на которое были налеплены строчки из Корана, отражался худощавый сорокалетний человек в летнем костюме и ослепительно белой рубашке, с ранними морщинами на высоком лбу и совершенно стеклянными серовато-зелеными глазами. Кирилл сунул документы во внутренний карман пиджака, взял рацию и вышел во двор.

Во дворе, на капоте черного свежевымытого «мерса», сидел Алихан. Издали он по-прежнему ужасно походил на солдата-первогодка, с обритым затылком и тонкой цыплячьей шеей.