Не время паниковать

Я покачала головой, и Брайан рассказал мне, что отряд «Борцов с плакатами» окружил группу из пяти или шести подростков из нашей школы, занимавшихся расклейкой постеров. Ребята раскрасили лица, как Брэндон Ли в «Вóроне», и когда все эти пьяные мужики в оранжевых охотничьих бейсболках принялись им угрожать, Кейси Рэтчет швырнул бутылкой и попал в мистера Ферриса, владельца расположенного у шоссе магазина товаров для плавательных бассейнов, и вырубил его. А другой мужик, чья личность еще не установлена, выстрелил Кейси прямо в грудь. И Кейси умер.

— И что теперь? — спросила я, в шоке от услышанного.

— Блин, Фрэнки, Кейси Рэтчет умер, — ответил мне Чарли. — Мама разговаривает с Хобартом по телефону, потому что там сейчас дурдом у торгового комплекса. Все случилось на автостоянке у «Даймонд Коннекшн». Хобарт брал интервью у «Борцов с плакатами». Кто-то, наверно, повалил его и начал топтать, и теперь у него перелом ноги или типа того.

— Кейси Рэтчет? — переспросила я.

Кейси был невысокого роста, что не мешало ему серьезно заниматься скейтбордингом, попадать на страницы журнала «Трэшер»[48] и иметь спонсоров. Он провел весенние каникулы в Калифорнии, где снимал видео про скейтбординг. Когда Кейси был девятиклассником, его на время отстранили от занятий за то, что он выкрасил волосы в розовый цвет. Кроме того, он часто упоминался в полицейских сводках в связи с тем, что катался на скейтборде по частным территориям. Он ни разу со мной словом не перемолвился, но я всегда считала, что он крут, что ему предназначено покинуть Коулфилд и делать разные классные вещи. А теперь он мертв.

— Если бы кто сказал, что постер сделал Кейси Рэтчет, я бы поверил, — сказал Эндрю. — Это звучало бы правдоподобно. Помнишь, у него еще была футболка группы «Суисайдл Тенденсис»[49]?

— Так ты думаешь, постер сделал Кейси? — спросила я.

— Я говорю, что не удивился бы, если бы выяснилось, что его сделал он, — пояснил Эндрю.

— Не уверен, что его вообще кто-то сделал, — предположил Брайан. — Не исключаю, что ЦРУ запустило его в качестве эксперимента по манипуляции сознанием. Посмотреть, что получится. Поэтому я всегда обходил эти постеры стороной, не хотел пропасть без вести в ходе операции каких-нибудь секретных правительственных спецназовцев.

— А я по-прежнему считаю, что слова взяты из песни; по-моему, я даже слышал ее раньше. — Сказав это, Чарли проскрипел, подделываясь под хеви-метал: — «ОКР-Р-РАИНА — это лачуги».

Прозвучало похоже на Эксла Роуза[50].

Мама закончила разговаривать по телефону и подбежала ко мне:

— Ты в порядке?

Я кивнула.

— Хобарт сломал ногу, в городе бог знает что творится. Мне нужно забрать его из травмпункта и отвезти домой. — Мама посмотрела на тройняшек. — Не покидайте дом. Будете охранять Фрэнки, ладно?

— Мама, — сказала я, — мне не надо, чтобы они меня охраняли.

— Вернусь через несколько часов, — сказала на прощание мама.

Тройняшки пошли покидать мяч в корзину, а я осталась посреди гостиной, в пустом доме. Мне хотелось рассказать Зеки про случившееся. Я подумала, что если он услышит об этом от кого-то другого, то потеряет голову. Я по-прежнему держала в руках свой рюкзак. Открыв его, я увидела, что в нем еще четыре постера, слегка помятых. Вышла из дома и на автопилоте зашагала по улице. На то, чтобы пройти четыре квартала, потребовалось около двадцати минут, зато я увидела в его окне свет. Подкралась под кустами к окну. Я понимала, что меня легко могут застрелить или сдать полиции. Встав на цыпочки, постучала в окно. Я увидела лицо Зеки сквозь стекло, а вот он меня видеть не мог из-за отражения. Он вглядывался в темноту, и взгляд его глаз был совершенно расфокусированным. Еще никогда я не видела его таким грустным.

— Это я, — говорю, но он не открыл окно. Постоял несколько секунд и отошел.

Я снова постучала, но он не изволил вернуться. Тогда я достала из рюкзака один из постеров, сложила в несколько раз, сделав квадрат, и просунула в узкую щель между стеклом и рамой, как можно дальше, надеясь, что он его увидит. Подождала пять минут, еще два раза постучала. Безрезультатно. Мне не хотелось оказаться вне дома, когда вернется мама, поэтому от дальнейших попыток увидеться с Зеки я отказалась. У меня оставалось еще три постера, и, как бы нелепо это ни прозвучало, я почувствовала себя Господом Богом, словно никто на свете, даже Зеки, не знает того, что знаю я. Сунула по постеру в выбранные наугад три почтовых ящика, на каждом из них подняв красный флажок[51].