Не время паниковать

Рисовать руки он взялся в последнюю очередь, я повторяла за ним, и получалось достаточно похоже. Я решила для себя, что буду усиленно практиковаться. Нарисую тысячу этих постеров, прежде чем покажу хоть один из них Мэззи, даже если она попросит об этом раньше. Она знала, что с постером была связана какая-то непростая история, что в его создании был замешан кто-то еще, и потому мне придется сказать ей, что я скопировала его у кого-то, кто жил когда-то давно, или обнаружила его то ли в какой-то старой книге, то ли где-то у нас в доме, то ли где-то еще. Что-нибудь придумаю.

Закончив, Зеки сделал глубокий вдох и принялся внимательно изучать свой рисунок.

— Он смотрится очень странно, — признал Зеки. — Я давно уже не рисую в этой манере. Но мне он нравится.

— Ты бы мог нарисовать еще раз? — спросила я.

— Еще раз? — переспросил он, глядя на меня.

— Еще один раз.

— Да, конечно. Еще один раз, — ответил Зеки и начал рисовать.

Я и не пыталась его копировать. Просто наблюдала за тем, как он рисует.

И вот он закончил. Я взяла этот рисунок и положила к другому.

— Отлично, — сказала я, но он взял еще один лист бумаги. И снова начал рисовать.

Минут через десять он закончил делать набросок леса, деревьев с опавшими листьями, с тонкими и острыми ветками. Посередине нарисовал перелесок, ровно такой величины, чтобы образовалось некоторое свободное пространство. Затем остановился. Взглянул на меня, и я кивнула. Рисунок был хорошим. Продолжай.

И он нарисовал домик, похожий на сказочный. Я уже хотела сказать Зеки, что, мол, хватит, мне и так нравится, но он продолжил рисовать и нарисовал вокруг домика, на лесной почве, то, что я сперва приняла за кусты ежевики. Однако он делал их все выше и выше, и я поняла, что это языки пламени, что это пожар, разгорающийся вокруг домика, не настолько близко к нему, чтобы причинить ему вред, но и не настолько далеко от него, чтобы сжечь лес. Это было кольцо огня, четко разграничившее мир, отделившее то, что находится внутри, от того, что находится снаружи.

Закончив работать, Зеки спросил:

— Хочешь этот рисунок?

— Конечно, — ответила я. Я бы взяла их все без разбора.

После этого мы еще некоторое время сидели в его комнате; дом гудел от голосов. Я знала, что мне скоро уезжать, возвращаться в свою жизнь, что надо оставить Зеки в его собственной жизни. Но уезжать было тяжело.

Он, видимо, понял, что мне трудно решиться, найти слова для расставания, поэтому спросил:

— Может, еще как-нибудь встретимся? После того, как все это произойдет?

— Если захочешь, — ответила я.

— Посмотрю, в каком я буду состоянии, когда все это выплывет наружу. Мне надо будет подумать. Последить за собой.

— Да, конечно.

Я не думала, что мы увидимся снова, и это, в общем, было нормально. О большем я бы и не попросила.

А потом Зеки произнес те слова. Он их помнил. Не забыл. Да и как он мог их забыть? А потом мы произнесли их вместе.

— До свидания, Зеки, — сказала я после паузы.

— До свидания, Фрэнки, — ответил он.

Зеки проводил меня до крыльца, и я попрощалась с его родителями.

Взяла рисунки и, не оглянувшись на Зеки, зашагала к машине. Выехала на дорогу. Я не могла вспомнить, когда я последний раз спала. Все теперь казалось сном. Возможно, мне никогда больше не придется спать. Я возвращалась домой, в знакомые мне места. И очень надеялась, что они не станут мне чужими. Мне это было необходимо. Оставляя позади милю за милей, автомобиль мчал меня к дому, и я твердила себе, там все будет хорошо. Я постараюсь. Я все для этого сделаю. Я произнесла те самые слова, и прозвучали они отлично. Я сделала то, что хотела. И мне понравилось.

Глава семнадцатая

Когда я подъехала к дому, Джуни выбежала мне навстречу. Обняла меня, и я вдохнула ее аромат, запах моей дочери, который ни с каким другим не перепутаешь, и прижалась к ней. Аарон стоял в дверях. Он улыбался, слегка обнажив зубы, будто желая сказать: «Если ты поломала нашу жизнь, я за себя не отвечаю». Я тоже ему улыбнулась, будто говоря: «Не бойся, дурашка, у меня все под контролем». Ничего у меня на самом деле под контролем не было. Но улыбка моя получилась такой милой, что он с легкостью принял ее за чистую монету.

Я помнила о предстоящем разговоре с Мэззи Брауэр и о том, что мне придется позволить ей тщательно «обследовать» постер. Придется вернуться в Коулфилд и провести ее по всем обозначенным на карте местам (карта так и хранилась у меня), и мы посмотрим, какие из них до сих пор существуют. Я выдам ей версию, которой предстоит стать правдой, а то, что я на самом деле «наваяла» тем летом, так и останется тайной. Я буду хранить это в тайне ради самой себя и ради Зеки, но больше все-таки ради самой себя. И вообще, только ради самой себя.