Не время умирать

– Второй попытки не будет, – оборвал его Книжник. – Тут, уж извини, если не ты, то никто.

Глава 2 Нам надо поговорить!

Тим всегда знал, что боец из него никакой. Одно дело – хоть как-то научиться орудовать огнестрелом, и совсем другое – размахивать кулаками, бить противника ногами, душить, царапать и пытаться оглушить его ударом головы.

Головой Книжник привык думать – это у него получалось лучше всего. Но здорового, как пиг-отец, смотреца взять силой мысли не получилось. Тиму удалось заманить часового в вагон: он высунулся в дверной проем, страшно захрипел, выкатывая глаза, замахал руками, призывая охранника на помощь, и, схватившись за горло, побежал обратно в салон вихляющей походкой.

Любой шаман во время своего представления выглядел куда как менее убедительнее Книжника, изображающего смертельно больного. Как и предполагалось, один из смотрецов остался снаружи, а второй кинулся в вагон, где Тим уже ждал его, притаившись за дверью с табуретом наперевес. Книжник треснул часового своим импровизированным оружием, табурет разлетелся в щепу, но охранник оказался крепче, чем молодой дуб, и через секунду Тим уже летел кувырком от удара в грудь. Свой автомат смотрец оставил напарнику, но для того, чтобы справиться с Книжником, тренированному челу не нужно было ничего, кроме голых рук. Тим вскочил и ударил часового в солнечное сплетение, как учила Ханна: угодив в чувствительную точку, можно уложить врага любого размера. Цели Книжник не достиг, но зато едва не сломал себе руку о пластины бронежилета. Кисть хрустнула и осталась цела только потому, что Книжник не рассчитал расстояние. Шансы на победу испарялись с каждой секундой драки, но возможности повторить или отыграть назад у Книжника не было. Побеждай или сдохни первым!

Стараясь не думать о последствиях своей пугающей смелости, Тим кинулся на смотреца, метя вцепиться ему в горло. Он сомневался, что сможет придушить противника, но надеялся, что Бегун успеет раньше, чем здоровый детина в бронежилете вышибет из него дух. Он врезался в массивную тушу охранника, тот оступился, и они рухнули на пол, попутно превратив в труху ветхий стол.

Книжник чудом оказался сверху. Душить часового в этой позиции оказалось невозможным. Тим очутился нос к носу с врагом, тот зарычал, показывая крепкие коричневые зубы, обдал Книжника брызгами слюны и плотной вонью плохо переваренной пищи. Клыки смотреца клацнули у носа Тима, едва не отхватив самый кончик. Из едва зажившей мочки уха, вернее от того, что от нее оставила пуля Бегуна, снова хлынула кровь, заливая воротник Книжника и глаза смотреца. Книжник рванулся изо всех сил, пытаясь высвободиться, приподнялся, но чел держал крепко. И тогда Книжник принял инстинктивно верное, но физически неправильное решение – ударил противника головой.

Тиму показалось, что он снова въехал лбом в бетонную стену на спуске с Жертвенной Башни. Или что это теперь его в голову лягнула лошадь. Из глаз посыпались цветные искры, Книжник ослеп и потерял ориентировку. Лицевая кость смотреца оказалась гораздо прочнее лба Тима, вдобавок он рассадил себе бровь о зубы своего врага.

Книжник схватился за лицо, и в этот момент смотрец взвыл, взбрыкнул, как норовистый конь, и сбросил Тима на пол. Книжник понял, что сейчас ему снесут голову. Он был совершенно беспомощен – перед глазами висела туманная пелена, по которой скользили неясные тени.

И тут он учуял отчетливый запах дерьма. Над раненым ухом что-то вжикнуло, раздалось мясное чавканье и клекот, словно кто-то начал усиленно полоскать горло. Тим прижал ладонью рассеченную бровь, попытался встать, но ноги слушались плохо, и он снова уселся на задницу.

– Все, – голос Бегуна звучал спокойно, хотя он слегка задыхался. – Закончили… Ты как?

Книжник не видел вождя, хотя уже начал различать контуры и цвета, зато отлично чуял вонь от его одежды.

– Бывало лучше…

– Покажи.

Запах стал гуще.

– Фигня, бро. Жить будешь. Чем он тебя так?

– Это не он меня, – сказал Книжник грустно. – Это я его. Головой.

Бегун засмеялся.

– Воин. Слов нет.

– Воды дай.

Тим начал видеть нормально, но голова все еще кружилась. Бегун плеснул ему в ладони теплую, отдающую железом воду, и Книжник обмыл лицо.

– Как теперь?

– Фонарь будет, – сообщил Бегун, присаживаясь на корточки рядом с Тимом, – как у меня. Бровь лучше, чем показалось сначала. Ухо… Ну, тут извини, бро… Новое не отрастет.

Вождь был перемазан дерьмом и кровью с головы до ног. С клинка тесака Белки все еще скатывались на пол темные крупные капли.

Тим оглянулся. Смотрец, с которым он вступил в неравный бой, ничком лежал возле раздавленного стола, и у него все еще рефлекторно подергивалась правая нога. Вокруг тела расползалась кровавая лужа. Молодой, даром что крупный. Едва вышедший из возраста тина. Пятнадцать зим, не больше. Прежний Тим, наверное, испытал бы раскаяние или по крайней мере кратковременное чувство вины. Нынешний же не чувствовал ничего. Чтобы они выжили, кто-то должен был умереть. И умер. Так получилось.