Не время умирать

– Кому полно, а кто голубей в парках ловит, – пробурчал Головин. – Участковый недавно поймал за этим занятием четверых строителей из Таджикистана.

– Голубей, а не сусликов! – отмахнулась Наталья. – Я все же думаю, что казах куда-то ездил и оттуда привез болезнь. И пока мы это не выясним в точности, будем тыкаться, как слепые щенки. Моисей Наумович, пасюки, которые живут в подвалах, не переносят чуму. А черных крыс у нас нет.

– Вполне вероятная версия, – кивнул Олейник. – Давайте пока примем ее и не будем метаться попусту.

Наталья предпочла умолкнуть. Она была очень высокого мнения об Олейнике, но, когда дело касалось безопасности людей, она могла отвергнуть любой авторитет. В данном случае ей показалось, что Олейник, может быть неосознанно, просто устав, выбрал версию, требующую наименьшего вмешательства, наименьшего контроля и наименьшего приложения сил. Но переубеждать его в этом сейчас не имело смысла. Говорит, против глупости сами боги бороться бессильны. Олейник, конечно, не глуп. Но против упрямства порой бороться еще тяжелее, чем против глупости.

– Я предлагаю пока закончить, – предложил Думченко. – Все устали. Давайте, наверное, оставим контроль дежурным, а сами по домам. Но всем быть на связи. Чуть что, мухой сюда. Мозговой штурм предлагаю пока закончить. Все устали и несут ахинею. Будут новые данные, будем принимать меры. Мы пока вынуждены бежать за болезнью вслед, а не опережать ее.

Наталья поднялась из-за стола и, несколько демонстративно, на взгляд Пичугина, покинула кабинет. Он поспешил за ней, но догнал уже в коридоре.

– Не расстраивайтесь, – посоветовал он.

– Вы сами-то на чьей стороне, Олег Иванович? – напрямую спросила Наталья.

– Я? – Пичугин несколько опешил.

– Да, вы. Какого черта вы ляпнули про этот дурацкий СПИД, которому нет никаких подтверждений? Все устали, а вы им зацепку, мол, все спокойно, все хорошо, мы контролируем ситуацию.

– Простите…

– Мне не раскаяние ваше нужно, а понимание, на чьей вы стороне.

– На вашей, конечно, – непроизвольно сорвалось с губ Пичугина.

– Точно? Что вы доложили Ковалеву?

– Обстановку. Но вы же понимаете, он не станет трепаться. И родственников у него нет.

– Да уж. Это неудивительно.

– Вы его сильно не любите, – заметил Пичугин.

– А вы?

– Он меня здорово выручил, когда было совсем плохо.

– Да, это он умеет. Загнать в угол, а потом протянуть руку помощи. Ладно. Вы, судя по сказанному на совещании, действительно хороший аналитик. Хоть и не медик. И если вы действительно на моей стороне, предлагаю вам помочь мне доказать свою правоту. – Наталья дважды сделала акцент на слове «действительно», как бы не давая Олегу пойти на попятную.

– С радостью!

– Тогда поехали!

– Куда?

– В восемьдесят первую больницу, – ответила Наталья. – Что-то мне подсказывает, что в материалах допроса или в материалах от бригады «Скорой» есть какая-то зацепка. Там мы попробуем найти ответы на важные вопросы. Да, нужно получить разрешение на использование экспериментального комплекса. Будет глупостью не использовать столь удачный момент.

Она взяла чистый лист, быстро написала докладную и отнесла сперва Олейнику, который наложил резолюцию: «В связи с эксклюзивностью ситуации не возражаю», и положила на стол перед Думченко.

– Остап Тарасович, простая формальность, но без нее я не могу начать лечение по экспериментальной методике. Вы ведь не против?

Думченко взглянул на бумагу, увидав подпись Олейника, кивнул.

– Работай, все нормально.

Глава 11

В которой Пичугин узнает, что Наталье Евдокимовой можно запросто дать прозвище «Шумахер», а ему самому придется инспектировать карантин в больничном корпусе.

Несмотря на чувство вины за неуклюжую реплику на совещании штаба ТОРС, Пичугин находился в приподнятом расположении духа. И даже более того. Следуя за Натальей, он едва сдерживал улыбку. Нет, новая знакомая не смешила его. Это было совершенно иное чувство, прямо противоположное насмешке. Пытаясь понять, почему губы расползаются в глупую улыбку, Пичугин осознал, что ему нравится смотреть на фигуру Натальи и вообще на нее.

«Влюбился? – мысленно спросил себя Олег. – Возможно. Более чем. Мне нравятся такие женщины. На нее очень приятно смотреть. Впрочем, не только смотреть тоже, наверное, приятно».