Не все были убийцами (История одного Берлинского детства)

«Нужно еще раз подойти к вокзалу», — приказал я себе. — «Если мама не появится, тогда, пожалуй, я решусь подойти к Гроссегамбургерштрассе. И тогда, быть может, я попаду в тот же транспорт, что и она. Лучше в газовую камеру, чем шататься по городу и подыхать от голода и усталости».

Я заставил себя подняться и побежал назад к вокзалу. И на Фленсбургерштрассе попал прямо в объятия матери.

Мы снова были вместе. И уж теперь с нами ничего не случится. Мы оба немного поплакали, каждый упрекал другого — почему не подходил к вокзалу почаще, говорила мать, ведь в первый раз она пришла к вокзалу еще днем. Так и потерять друг друга недолго. Она взяла меня за руку. По лестнице мы вышли на перрон. С пренебрежительной усмешкой мать объяснила, что теперь уже все равно, теперь уже не так страшно. Может, нам повезет и до Савиньплац проверки не будет. Нам повезло. Проверки в поезде не было. Обошлось и без воздушной тревоги.

Мы добрались до Людмилиного дома около полуночи. Перед тем, как войти в квартиру, мать попросила меня держать язык за зубами и никому ничего не говорить — она сама все объяснит Дмитриевой. Она сказала Людмиле, что мы разминулись друг с другом, перепутав условленное место встречи, и страшно устали. Но теперь все в порядке, и пусть Людмила не беспокоится.

Напившись чая, мы быстро ушли к себе, и я попросил мать рассказать мне все.

«Когда ты побежал в квартиру, чтобы принести мне перчатки и шарф», — начала она. — «Я пошла в скверик и хотела подождать тебя там. Я медленно пошла в сторону Литценбургерштрассе. Мимо меня проехал автомобиль. Затем я услышала, как машина остановилась, потом немного отъехала назад и снова остановилась. Из машины вышли двое мужчин и направились ко мне. Сначала я хотела спрятаться где-нибудь или убежать обратно в квартиру. Но было уже поздно. Я не остановилась, а пошла им навстречу. Они же остановились и ждали, пока я поравняюсь с ними. Они, наверное, думали, что я побегу от них или закричу. Но я спокойно направлялась к ним — это, как мне показалось, их немного смутило. После вежливого „Хайль Гитлер!“ они попросили меня предъявить документы. Я начала рыться в сумочке и сделала вид, будто забыла документы дома».

«Мне очень жаль!» — сказала я. — «Удостоверение личности я забыла дома. Могу показать вам свое старое почтовое удостоверение».

Один из них взял удостоверение и стал внимательно разглядывать мою фотографию. «Ваше имя?» — как бы между прочим спросил он.

«Роза Гемберг», — ответила я.

«Когда и где родились?»

«12 октября 1908 года в Бойтене».

Он снова стал рассматривать удостоверение. Я поглядела в сторону автомобиля — мне захотелось узнать, нет ли там еще кого-нибудь. На заднем сиденье я увидела двоих — мужчину и женщину. Лицо женщины было мне незнакомо, а вот мужчину, как мне показалось, я уже где-то видела. Заметив, что я смотрю на него, мужчина быстро отвернулся — теперь я видела только его профиль. «Определенно я его где-то видела», — подумала я. — «А он, кажется, сомневается — действительно ли принял меня за какую-то знакомую. В таком случае у меня есть шанс».

«Вас зовут Анна Деген, и вы еврейка», — громко сказал мужчина, изучавший мое удостоверение.

Я ничего не ответила, только пристально посмотрела на него. Потом покачала головой и совершенно спокойно сказала:

«Подобную глупость мне еще не приходилось слышать. Я как раз иду от врача и спешу на работу, а вы останавливаете меня и говорите совершеннейшую чушь. Отдайте мне мое удостоверение. Не знаю, имеете ли вообще право задавать мне вопросы. Вы не из криминальной полиции?»

Всем своим видом я выражала глубокое возмущение происходящим. Я еще несколько раз бросила взгляд на автомобиль. Наконец мне удалось рассмотреть лицо сидящего на заднем сиденье мужчины. И тут я вспомнила — да, я и в самом деле его знаю. Он был знаком с твоим дядей Давидом. Мы встречались с ним в Трептовпарке, в Яичном домике. Было жарко, и отец учил тебя плавать. Когда он столкнул тебя в воду, этот человек стоял поблизости и смеялся, глядя, как ты барахтаешься в воде. Я до сих пор помню его смех. Было это по меньшей мере за два года до ареста твоего отца. С тех пор мы с ним больше не виделись. Теперь он, думаю, нанялся в ищейки к нацистам.

«Государственная тайная полиция!» — ответил задержавший меня человек, сунув мне под нос свое удостоверение.

«Будьте благоразумны», — сказала я. — «Подумайте, в какое положение вы ставите себя, если вы арестуете меня и я из-за этого потеряю работу».

«Где вы работаете?» — спросил он.

«Я не могу вам сказать, где работаю — разглашение государственной тайны карается законом».

Он отвел глаза. Теперь мне оставалось одно — действовать уверенно и решительно. Ведь с минуты на минуту мог прибежать ты! Я увидела тебя еще издалека. Ты, слава Богу, отреагировал очень быстро. Он, наверное, увидел, как ты побежал в скверик, но не подумал, что имеешь какое-то отношение ко мне.

Я опять заговорила с ним.