Не все ли равно, что думают другие?

Главный священник говорит что-то по-японски, и я не могу поверить, что это именно то, что я сказал (хотя и не могу утверждать, что это не так), потому что, когда мы говорили с ним раньше, он не понимал ни слова! Но он вел себя так, будто абсолютно точно понял мои слова, и без тени сомнений «перевел» их для всех. В этом смысле он был совсем как я.

Как бы то ни было, люди вежливо слушали, что я сказал (что бы это ни было), а потом произнес речь другой священник. Он был молодым человеком, учеником главного священника, и одет в потрясающее облачение с большими широкими штанинами и большой широкополой шляпой. Он выглядел так роскошно, так великолепно!

Потом мы пошли обедать со всеми сановниками и чувствовали, что это приглашение – большая честь.

Когда церемония освящения святыни завершилась, мы с Гвинет поблагодарили главного священника и ушли из обеденного зала, чтобы немного побродить по деревне. Вскоре мы увидели нескольких человек, тянувших по улицам повозку со святыней. Все они были в облачении с иероглифами на спине и скандировали: «Эйо! Эйо!»

Мы следуем за процессией, наслаждаясь зрелищем, и тут к нам подходит полицейский с уоки-токи. Снимает свою белую перчатку и протягивает мне руку. Я обмениваюсь с ним рукопожатием.

Оставив полицейского, мы вновь следуем за процессией и слышим, как сзади доносится громкий взволнованный голос, который что-то очень быстро тараторит. Мы оборачиваемся и видим, что полицейский, сжимая уоки-токи, с великим восторгом говорит: «О гано фана мийо гану «Фейн-ман-сан» ийо кано мури тоно мурото кала…» – и я мог только догадываться, что он говорит человеку на том конце: «Помнишь этого мистера Фейн-мана, который выступал на освящении? Я только что пожал ему руку, представляешь?»

Священник, должно быть, «перевел» что-то очень впечатляющее!

Письма

11 октября 1961

Отель «Амиго», Брюссель

Привет, солнышко!

Мы с Мюрреем не давали друг другу заснуть и спорили до тех пор, пока не кончились силы. Проснулись мы над Гренландией – это было даже лучше, чем в прошлый раз, потому что мы ее уже частично миновали. В Лондоне мы встретились с остальными физиками и вместе отправились в Брюссель. Один из них беспокоился – в его путеводителе отель «Амиго» даже не упоминался. У другого путеводитель был более новый – пять звезд и слывет лучшим отелем в Европе!

И отель действительно очень хорош. Вся мебель из темного полированного красного дерева, в отличном состоянии; огромная ванная и пр. Страшно жаль, что как раз на эту конференцию ты и не поехала.

На следующий день на заседании все проходило неспешно. Я должен был выступать с докладом после обеда. Что я и сделал, но на самом деле мне не хватило времени. Из-за приема, запланированного на тот вечер, нам пришлось закончить в четыре часа. Кажется, несмотря ни на что, мое выступление прошло нормально, – то, что я опустил, все равно есть в печатном варианте.

Итак, в тот вечер мы отправились во дворец на встречу с королем и королевой. Такси ждали нас у отеля – длинные черные лимузины, – и мы отъехали в пять вечера, миновали дворцовые ворота, по обе стороны которых стояли гвардейцы, и въехали под арку, где нам открыли двери служители в красных мундирах и белых чулках с черной тесьмой и золотой кисточкой под коленом. Множество гвардейцев – при входе, в холле, вдоль лестницы и в чем-то вроде бальной залы. Эти гвардейцы – в темно-серых папахах (наподобие русских) с ремешками под подбородком, в темных мундирах, белых брюках и до блеска начищенных черных кожаных сапогах – стоят навытяжку, и каждый сжимает в руке саблю острием вверх.

В «бальной зале» нам пришлось подождать минут двадцать. В ней инкрустированные паркетные полы, и в каждом квадрате выложена буква «L» (первая буква имени Леопольд – нынешнего короля зовут Бодуэн[15] или как-то в этом роде). Позолоченные стены – XVIII век, а на потолке изображения обнаженных женщин, которые мчатся на колесницах среди облаков. На стенах зеркала, вдоль стен – золоченые кресла с красными подушками, – точно так же, как во многих дворцах, которые мы видели, но на сей раз это не музей: здесь живут, все здесь сияет чистотой и в отличном состоянии. Среди нас сновали несколько дворцовых чиновников. У одного из них был список, и он сказал мне, где стоять, но я перепутал и позже оказался не на месте.

Двери в конце зала открываются. Там – король и королева с гвардейцами; все мы медленно вступаем туда и представляемся, один за другим, королю и королеве. У короля молодое, чуть заспанное лицо, руку он пожимает крепко; королева очень хорошенькая. (Кажется, ее зовут Фабриола[16] – она была испанской графиней.) Мы заходим в другую залу, слева, там множество кресел, расставленных, как в театре, и два в первом ряду, тоже лицом вперед, для К&Q[17]. Перед креслами – стол с шестью стульями для прославленных ученых – Нильса Бора, Ж. Перрена (француз), Дж. Р. Оппенгеймера и др. – лицом к залу.