Не все ли равно, что думают другие?

Как-то вечером я пошел в гости к одному польскому профессору (он молодой, и у него молодая жена). Людям предоставляют квартиру из расчета семь квадратных ярдов[27] на человека, но им с женой повезло: у них двадцать один[28] – гостиная, кухня, ванная. Он слегка нервничал из-за приема гостей (меня, профессора и миссис Уилер и других) и, казалось, чувствует себя виноватым, что у него такая маленькая квартирка. (Я прошу счет. Все это время официант обслуживал два или три столика, с моим включительно.) Но его жена держалась очень непринужденно и целовала свою сиамскую кошку Бубуш точно так же, как ты целуешь Киви. Она потрясающе справилась с задачей приема гостей – стол для еды пришлось принести из кухни, трюк, для выполнения которого потребовалось для начала снять с петель дверь ванной. (Во всем ресторане сейчас занято только четыре столика, и четыре официанта.) Она приготовила прекрасный ужин, и все мы наслаждались едой.

Ах да, я упомянул, что в Варшаве есть одно здание, которое стоит посмотреть. Это самое большое здание в Польше: Дворец культуры и науки, преподнесенный в дар Советским Союзом. Его спроектировали советские архитекторы. Любимая, это невероятно! Я не в состоянии даже пытаться его описать. Это самое потрясающее уродство на свете! (Прибыл чек – его принес другой официант. Жду сдачи.)

На этом мое письмо должно закончиться. Надеюсь, мне не придется ждать сдачи слишком долго. Я отказался от кофе, потому что решил, что это займет слишком много времени. Даже так, смотри, какое длинное письмо я могу написать, пока ем воскресный обед в «Гранд-отеле».

Еще раз говорю: я люблю тебя и хотел бы, чтобы ты была здесь – или лучше, чтобы я был там. Дома хорошо.

(Появилась сдача – они слегка ошиблись (на 0,55 злотых = 15 центов), но я махнул на это рукой.)

До свидания, до встречи.

Ричард

Суббота, 29(?) июня, 15.00

Отель «Ройял олимпик». У бассейна

Дорогие Гвинет и Мишель[29] (и Карл?)!

Это мой третий день в Афинах.

Я пишу, сидя у гостиничного бассейна, положив бумагу на колени, потому что столы слишком высокие, а стулья слишком низкие.

По дороге сюда все было строго по расписанию, но все равно дискомфортно, потому что самолет из Нью-Йорка в Афины был забит под завязку – ни одного свободного места. Меня встретили профессор Илиопулос, какой-то студент и племянник Илиопулоса, ровесник Карла.

Я удивился, обнаружив, что погода здесь совсем как в Пасадене, только градусов на 5 холоднее: растительность очень похожая, холмы кажутся голыми и напоминают пустыню, те же самые растения, те же кактусы, та же низкая влажность и те же прохладные ночи. Но на этом сходство заканчивается. Афины – расползающаяся во все стороны, уродливая, шумная, наполненная выхлопными газами мешанина улочек, забитых машинами, которые, словно кролики, нервозно срываются с места на зеленый свет и застывают, визжа тормозами, на красный – и сигналят вовсю, когда едут на желтый. Очень напоминает Мехико, с той лишь разницей, что люди не выглядят такими бедными – нищие здесь на улицах попадаются лишь изредка. Ты бы, Гвинет, полюбила Афины, потому что здесь очень много магазинов (все маленькие), а Карл полюбил бы бродить по аркадам, с их хитрыми лабиринтами и сюрпризами, особенно в старой части города.

Вчера утром я пошел в археологический музей. Мишель бы понравились все колоссальные статуи лошадей – особенно одна, с маленьким мальчиком на большой лошади, несущейся галопом, все они отлиты в бронзе, и это производит впечатление. Я осмотрел так много всего, что у меня заболели ноги. В голове у меня все перепуталось – экспонаты отмаркированы неудачно. И кроме того, было немного скучно, потому что большую часть этих экспонатов мы уже видели раньше. Кроме одной вещицы: среди всех этих произведений искусства была одна вещица, настолько удивительная и отличная от всего остального, что это почти невероятно. Ее извлекли из моря в 1900 году, это некий механизм с зубчатыми передачами, очень похожий на внутренности современного заводного будильника. Зубчики очень аккуратные, а множество колесиков тщательно подогнаны одно к другому. На ней имеются градуированные круги и греческие надписи. Я задался вопросом, уж не мистификация ли это. В 1959 году об этом была статья в «Сайентифик Америкен».

Вчера после обеда я пошел в Акрополь, он находится прямо посреди города – высокое скальное плато, на котором был построен Парфенон и другие святилища и храмы. Парфенон выглядит довольно красиво, но храм в Сегесте, который мы с Гвинет видели на Сицилии, впечатляет ничуть не меньше, потому что в него разрешают заходить – среди колонн Парфенона ходить не разрешают. Вместе с нами туда пошла сестра профессора Илиопулоса и, сверяясь со своими записями – она профессиональный археолог, – провела для нас подробнейшую экскурсию со всеми датами, цитатами из Плутарха и пр.