Не все мы умрем

Наутро они встретились в комнате на первом этаже, застеленной матами. Евгении было очень непривычно: грубая куртка из парусины, широкие коротковатые штаны и вдобавок босиком. Впрочем, Герман выглядел точно так же, только неудобства не испытывал: как мячик подпрыгивал на матах, размахивал руками — разогревался.

Свернутой постели Антона в углу уже не было, как и самого Антона: куда-то с утра уехал.

— Начнем с разминки: руки в стороны, вверх, поворот корпуса налево, направо, — командовал учитель.

Евгения покорно выполняла.

«Ты смотри, подчиняется», — дивился Герман, скача по кругу; Евгения прыгала за ним.

Женщина раскраснелась; на скаку выпячивала нижнюю губу, дуя себе на лоб, — сгоняла челку. Герман вдруг остановился, она с налета уткнулась ему в спину.

— Ой! Извините.

Ежик достал из сумки эластичную повязку, собственноручно натянул ее, как обруч, на голову Евгении.

— Как ваши мышцы?

— Пока ничего.

Он взял ее за руку, пощупал выше локтя и, как ей показалось, сокрушенно вздохнул.

Евгения обиделась:

— У меня разряд по плаванию!

— Что вы говорите! Тогда переходим к первому упражнению. Как бы вы хорошо ни владели приемами боя, падать вам все равно придется. Поэтому важно научиться при падении расслабляться. Смотрите!

Герман обмяк, как мешок повалился на маты, кувыркнулся и тут же вскочил опять.

Евгения восхищенно ахнула: ловко это у него получается. Прямо ванька-встанька.

— Сможете сделать так?

Евгения шлепнулась на пол, охнула и стала по частям подниматься. Герман, пряча улыбку, отвернулся, роясь в сумке; следил краем глаза, когда она встанет.

— Еще раз смотрите! Чтобы было легче, представьте, что вы пьяны.

Герман качнулся, упал и резко вскочил.

Евгения вдруг рассердилась:

— Я вообще не пью!

— Ну хорошо. Вы не пьяны, вы теряете сознание. Пойдет?

«Черт с ним! Сделаю так, как он хочет». — Евгения закатила глаза, как она видела в кино, растопырила руки и приготовилась падать. Герман испугался, что она сейчас рухнет на спину, рванулся и поддержал. Она обвисла на его руках, расслабилась; он разжал объятия, она плавно выскользнула вниз; растеклась по полу как лужа.

— Ну как? — Она открыла глаза. — Вам нравится?

— Уже лучше. Теперь кувырок, и вы на ногах!

Евгения бодро вскочила.

— Неплохо. А сейчас то же самое, но я буду вас бросать. Не бойтесь, пока никаких приемов.

Герман чуть приподнял ее и отбросил в сторону. Евгения снова обмякла, упала на мат и тут же вскочила. Он повторил это несколько раз, добиваясь четкости.

— Ну как? Живы?

— Жива.

— Теперь будем падать с приема. Я кидаю вас на пол и бросаюсь сверху. Вы должны увернуться и тут же вскочить. Раньше, чем я упаду.

Герман перехватил ее за руку и бросил через плечо. Она не успела даже охнуть, как он оказался на ней верхом.

Она затихла. Его сильные ноги сжимали ей бедра, а руки припечатали кисти к холодному мату.

— Вы опоздали; Теперь на месте Соколова я наношу удар. — Герман чиркнул ладонью над ее лицом. — Вот так, снизу вверх, по носу. Чтобы кость прошла в мозг. И вам конец.

— Я уже умерла? — Евгения чуть пошевелилась.

— Нет.

— Тогда слезайте.

Герман смутился, вскочил и поднял рывком ее. Евгении тоже было неловко, она смотрела в сторону.

— Ну как, на сегодня хватит? — бросил через плечо Герман.

— Это вам решать.

— Примите горячую ванну. А то будут синяки. — И вышел.

После ванны Евгения лежала пластом в своей комнате и тихо стонала, не открывая рта. Герман прислушался и постучал.

— Войдите, — жалобно мяукнула она.

— Что, очень плохо? — Герман подошел к кровати.

— Лучше бы вы меня сразу убили. Без этих приемов нельзя обойтись?

Герман смотрел на нее с сочувствием, прекрасно зная, как все тело у нее сейчас ноет.

— Если позволите, я вам помогу.

— Позволю, — простонала Евгения.

Герман сбоку присел на кровать, взял ее за руку, вначале поглаживал, потом все сильнее стал мять. Евгения почувствовала облегчение.

— Как?

— Эта рука уже лучше.

— Давайте другую.

— Возьмите сами. Мне даже лежать трудно.

Герман улыбнулся и проделал то же самое со второй рукой.

— Перевернитесь на живот.

Он задрал ей футболку.

— Вы очень счастливая женщина. — Герман оглядел ее спину и пальцем стал считать родинки: — Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять, — и начал массировать мышцы спины.

Голова Евгении была повернута набок, щекой она лежала на подушке, губы приоткрылись; она улыбалась. Герман гладил ее и приговаривал:

Вдруг охотник выбегает,
Прямо в зайчика стреляет,
Пиф-паф, ой-ёй-ёй,
Умирает зайчик мой!

Евгении сделалось так хорошо, что она перестала соображать: удобно это или неудобно? Ежик водил пальцами по ее позвонкам, иногда останавливался, нащупывал какую-то косточку, нажимал посильнее, как будто играл на флейте, заговаривая боль; боль уходила. Он нажимал не на косточки, а на точки акупунктуры; Евгения блаженствовала.

Она, как кошка, выгибалась и большим пальцем показывала ему на свою спину:

— Вот тут. Тут очень больно.

Герман улыбался и передвигал горячие ладони туда, куда она указывала. Резкий нажим пальцем — и тело становится мягким как воск.