Не все мы умрем

— Вы не поверите — даже не Барсуков! У нас был такой Малиныч, учитель труда из Грозного. Я уверена, он даже не знает, где этот Лихтенштейн находится. Но это не мешало ему переводить туда деньги.

— Значит, это делал не он?

— Конечно. Потому что деньги шли в Лихтенштейн и после его загадочного исчезновения.

— Тогда Барсуков?

— Вряд ли. По образованию он переводчик, в финансах ничего не смыслит. Вы спросите, как же он занимается бизнесом? Очень просто. Бизнесом занималась я, а Барсуков был просто свояком Банка развития столицы.

— Вы хотите сказать, свояком Горчакова? — засмеялся Герман.

— Да, такая у него была должность! И этого было достаточно, чтобы Барсуков мог стричь купоны. Более того, у самого Горчакова было еще два шурина: с одной стороны, глава АО «Внешторгобъединение», а с другой — некий Анатолий Борисович Брахин, управделами Московской мэрии.

— Брахин, Брахин, — забормотал Антон. — Это не тот Брахин, который возглавлял сектор «В» третьего управления КГБ?

— Про управление я ничего не знаю, но то, что он бывший кагэбэшник, мне говорил Барсуков. И по всему получается — следы Соколова надо искать у Брахина.

— Расскажите подробнее про Лихтенштейн, — попросил Герман. — Почему вы уверены, что это перекачка денег, а не простая финансовая операция?

— Так думать у меня есть все основания. Эта фирма была создана для проведения одной-единственной операции под названием «Спирт». Эту операцию я сама разрабатывала и проводила. Поэтому и могу судить, где здесь правда, а где ложь. Последнее время мы получали спирт из Ульяновска. По документам — десять цистерн, а фактически — двадцать. Мы гнали эти двадцать цистерн на винно-водочный завод во Ржев.

— Ржев? — переспросил Герман.

— С Подмосковьем работать невыгодно, — объяснила Евгения, — налоговая полиция наседает. А во Ржеве какая полиция? Надеюсь, вы понимаете, почему водочный завод не работал напрямую с Ульяновском?

— Ульяновску нужен был гарант, — кивнул Герман.

— Этим гарантом и был Барсуков, — подхватила Евгения. — Вернее, даже не Барсуков, а Банк развития столицы. Поэтому Ульяновск был уверен, что через некоторое время деньги за левый спирт ему вернут. Вы когда-нибудь пробовали такое вино — «Советское бургундское»?

— Что? — поперхнулся Антон. — Как вы сказали? «Советское бургундское»?

— Это вино по просьбе Барсукова изобрела я. Он мне поставил задачу: выдумать нечто, что не потребует никакой рекламной раскрутки, а сразу, попав на рынок, привлечет к себе внимание и будет приносить прибыль. Причем это должна быть не водка, а нечто совершенно оригинальное. Барсуков зарегистрирует это как новую марку вина, специалисты разработают технологию его получения из спирта и оформят лицензию на право выпуска продукции. Так появилось «Советское бургундское». Вы понимаете, по аналогии с «Советским шампанским».

Мужчины захохотали. Антон хохотал над «Советским бургундским», а Герман хохотал над Евгенией: «Главное — правильно поставить перед ней задачу, и тогда она ее выполнит».

А Евгения увлеченно продолжала:

— Я, конечно, не знаю всех компонентов напитка, но, как рассказывал мне Барсуков, там были травы, прежде всего зверобой, он давал цвет, листья малины давали неповторимый аромат, добавляли туда еще виноградный уксус, сахар, всего не перечислишь, — в общем, все, что попадалось во Ржеве под руку. И конечно, газировали. Так же как и шампанское, бургундское было нескольких видов: очень сухое, сухое, полусухое, полусладкое и сладкое.

— Вы забыли еще про брют, — подсказал Герман.

— Ну, значит, был и брют. Это меня не касается.

— А как же с брожением специальных сортов винограда?

— Я уверена, в голове у Барсукова что-то бродило, потому что на этикетке отмечали высококачественные сорта винограда: Шардоне, Пино и Совиньон. Вот такой букет. Естественно, продавали бургундское не в Москве, а в провинции. Барсуков даже угощал им своих гостей.

— Ну и как?

— Хвалили. Отмечали гармоничный вкус, своеобразный аромат, удивительный цвет — от светло-соломенного с оттенками до красновато-золотистого. Барсуков пробовал даже экспортировать его; переговоры с Турцией уже начались.

— Но вернемся к нашим баранам, — напомнил Герман.

— То бишь к финансам, — согласилась Евгения. — «Советское бургундское» производилось на заводе во Ржеве, но я обнаружила документы о перечислении денег фирмой Барсукова в Лихтенштейн по контракту якобы на закупку бургундского у какой-то французской фирмы. Фирма находится в Дижоне; насколько я помню, это и есть Бургундия! А вот теперь подумайте: если «Советское бургундское» производится во Ржеве, а деньги за него уходят не во Ржев, а в Дижон, да еще через Лихтенштейн, то как это называется? Правильно, это называется «перекачкой денег». И кто эти деньги перекачивает? Если не я, если не Барсуков и не учитель труда Малиныч, то кто? Ответ однозначен: Банк развития столицы. Другой вариант просто невозможен. Но кто конкретно этим занимается, сказать не могу.

— Может быть, сам Горчаков? — предположил Герман.