«Не все то золото…». Фальшивомонетничество в Российской империи. Вторая половина ХVIII – начало XX века

5 ноября 1772 года в Петербурге состоялась гражданская казнь двух представителей старинного дворянского рода Пушкиных, братьев Сергея и Михаила. Их обвиняли «в воровском умысле» к фальшивомонетничеству. Следствие установило, «бывшие капитан Сергей и Мануфактур-коллегии член коллежский советник Михайла Пушкины с их сообщниками оказались и сами повинились в воровском умысле к подделыванию под государственныя банковыя подложных ассигнаций, из коих Сергей пойман с приуготовленными к тому уже инструментами»[150]. Братья Пушкины намеревались начать изготовление фальшивых ассигнаций. Инициатором аферы являлся Сергей, который брался обеспечить нелегальное предприятие материалами и инструментами. Знакомый ему французский католический священник-расстрига Луи Барро Бротар, скрывающийся в России от суда за подделку документов, обещал ему найти во Франции гравера для изготовления денежного клише. «Особливую» бумагу Сергей предполагал закупить в Амстердаме на мануфактуре, снабжавшей сырьем печатавшую ассигнации столичную типографию Сената. Сбывать подложные деньги должен был Михаил Пушкин, чья должность позволяла ему подменять настоящие ассигнации фальшивками. Для полной уверенности в успехе задуманного предприятия Михаил уговорил участвовать в нем своего непосредственного начальника — вице-президента Мануфактур-коллегии Федора Сукина[151]. Это и сгубило «конциссионеров». Федор Иванович поначалу согласился, затем поразмыслил… и сообщил о задуманном преступлении президенту Мануфактур-коллегии Д. В. Волкову[152] и президенту Камер-коллегии А. П. Мельгунову[153]. За Пушкиными был установлен надзор. Сергея арестовали, когда он возвращался из-за границы. В его санях обнаружили набор «везенных им тайно для делания ассигнаций инструментов[154]. Правительствующий Сенат, как высшая судебная инстанция империи, 25 октября 1772 года «во всенародное известие» объявил, что Михаил и Сергей с сообщниками «хотя в самом деле коварного сего умысла не исполнили, однако ж по законам присуждены за сие воровское предприятие к смертной казни, и о том поднесен был ея Императорскому Величеству всеподданнейший доклад»[155]. На представленный императрице доклад она, «с обыкновенным своим милосердием к человечеству», наложила резолюцию: «Сергея Пушкина, который для делания штемпеля ездил в чужие края и с оным при обратном пути в границу пойман, следовательно, более других заботился о произведении сего вредного государственному кредиту дела, лишив чинов и дворянства и взвести на эшафот, где над ним преломить шпагу, и поставив на лбу “В.”, заключить его вечно, как вредного обществу человека, в какую ни есть крепость. Михаила, как сообщника сего дела, лишить чинов и дворянства и сослать в ссылку в дальние Сибирские места. Федора Сукина, чрез колебания совести которого сие вредное дело открылось, и Сергей Пушкин пойман был, то смотря более на неокамелость в преступлении, нежели на его действительную вину, повелеваем лишить всех чинов и сослать в ссылку в Оренбургскую губернию»[156]. Повеление императрицы было исполнено — «все вышеписанное с ними бывшими Пушкиными сего октября 5 числа учинено»[157]. Еще указом Сената от 25 октября 1772 года было объявлено, «чтоб обоих сих преступников нигде и ни в каких делах не называть Пушкиными, но бывшими Пушкиными»[158].

Отставной «морских батальонов капитан Фрейденберг и бывший в иностранной службе подпоручик барон Гумпрехт» оказались поначалу удачливее братьев Пушкиных. В 1794 году им удалось наладить выпуск фальшивых ассигнаций. Но вскоре они были пойманы, изобличены и признались. Нашлись и соучастники «в том злодеянии иностранцы Арнольд Гунтлах, Теодор Диргейм, да из иностранцев же отставной из лейб-гвардии Конного полку капрал Иоган Алле»[159]. По приговору Сената Фрейденберг и Гумпрехт были лишены чинов и дворянского достоинства, «потом публично в Санкт-Петербурге заклеймены им под виселицею каждому обе руки первыми буквами слов: вор и сочинитель фальшивых ассигнаций и вместо смертной казни сосланы вечно в Нерчинск в каторжную работу»[160]. Арнольд Гунтлах и Теодор Диргейм также были наказаны кнутом и «с вырезанием ноздрей и заклеймением указанных литер» сосланы в каторжную работу, а Иоган Алле без наказания выслан за границу[161].