Не введи во искушение

Незнакомец от ответа на вопрос ушёл.

   — Нм по-прежнему живете у генерала Краснова?

   — Живу.

   — Матвей хотел бы знать, чем сейчас занимается генерал. Он ведь, кажется, нынче книгам то уделяет много внимания? Матвей спрашивал, не пошёл ли Краснов к немцам на службу? Если да, то в чём конкретно заключается его работа? Всё, что узнаете, сообщите мне, пожалуйста.

   — А где я вас разыщу?

   — Через некоторое время я сам к вам подойду. Вот как сегодня. — Господин взял Шандыбу за рукав. — Только о нашем разговоре никому ни слова, и даже своей жене. Зачем зря тревожить людей...

Иван долго думал: почему же незнакомец о Матвее ничего не сказал? Возможно, тот в эмиграции, но служит противникам Краснова. Ведь за влияние на казачество идёт борьба...

И в мыслях у Ивана не было, что генералом Красновым интересуется советская разведка, а Матвей служит в её органах. И только многие годы спустя, когда Шандыба увидел Савостина в форме советского офицера, он вдруг вспомнил, что Матвей когда-то считал себя большевиком, убеждённым сторонником новой власти.

* * *

О том, как представлял себе Пётр Николаевич Краснов возрождение России, можно судить по одному из его писем генералу Балабину, атаману Общеказачьего объединения в Протекторате Чехии и Моравии:

«...Мне рисуется три вида:

1 — В СССР поднимется восстание против большевиков. Сталин и К^О, все коммунисты частью удерут, частью будут уничтожены, образуется там, в России, правительство, которое вступит в мирные переговоры с немцами, и война на Востоке Европы замрёт.

2 — Немцы оттеснят большевиков примерно до Волги и укрепятся. Будет оккупированная немцами часть России и большевистская Россия — война затянется...

3 — Немцы оккупируют часть России до Волги (примерно). В остальной части создаётся правительство эсеровского толка, которое заключит мир с немцами, приняв все их условия.

В первом случае эмигрантский Русский вопрос о том, быть или не быть казачьим областям и в них казакам, будет решаться там новым правительством.

Во втором случае — немецким главным командованием для оккупированной части их в восточной части новым правительством.

Во всех трёх случаях до окончания войны эмигрантского вопроса нет, и обсуждать его — это толочь воду в ступе.

Я имею указания, что решено:

   — до окончания войны на Востоке Русскую эмиграцию не трогать (переводчики, заведующие питательными пунктами, полицейско-карательные отряды не в счёт);

   — при воссоздании России в Россию будет привлечена лишь небольшая часть эмиграции, вполне проверенная, вне английских и большевистских влияний!

...Если будут восстановлены казачьи войска (об этом я хлопочу), то на началах старого станичного быта и самой суровой дисциплины. Кругам и Раде не дадут говорить и разрушат работу атаманов, как это делалось в годы 1918-1920-е.

Итак — всё темно и неизвестно. Нужно ждать конца войны, предоставив себя воле Божьей, поменьше болтать и побольше копить денег, ибо никто ни на проезд в Россию, ни на обеспечение семей за границей, ни немцы, ни чехи, ни единого пфеннига не даст...»

* * *

В маленьком полуподвальном кабачке за столиком сидел молодой полковник с ленточкой в петлице. Ленточка означала, что её владелец награждён Железным крестом за боевые заслуги.

Вскоре в кабачок спустился ещё один молодой офицер, тоже полковник. Они пожали друг другу руки, хозяйка подала пару кружек пива.

   — С возвращением тебя, Вилли, с горячего русского фронта.

   — Спасибо, Хельмут. Правда, что касается горячего, то тут как сказать. Для русских это действительно горячо, а для нас одно удовольствие. Красивые русские девочки и — о майн готт — великолепная еда. Мы имеем такие продукты, какие дома, в Германии, мне не перепадали за всю жизнь.

   — А партизаны?

   — Пока на партизан нельзя пожаловаться. Вероятно, наши бравые солдаты русских так запугали, что те и слово такое забыли.

Офицеры весело рассмеялись.

   — А ты, Хельмут, чем сейчас занят?

   — Подыскиваю новую службу. Скажи, Вилли, как ты думаешь, можно ли из военнопленных или из казаков-эмигрантов создать войска, которые бы служили Германии?

Вилли вытаращил глаза.

   — Хельмут фон Панвитц, ты в своём уме? Неужели ты думаешь, что фюрер согласится, чтобы украинцы или казаки надели германскую форму?

   — Разве я говорил о германской форме? Украинцы и казаки наглотались столько дерьма от большевиков, что с радостью наденут что угодно. Кстати, когда они боролись против Советов в Гражданскую войну, у них была своя форма.

   — Хельмут, я казаков знаю только по цирку. А в России о каком казачестве может идти речь? Сталин его, по-моему, уничтожил. Эмигранты сохранили свою форму, но она у них вся пропахла нафталином. Да и какие они теперь казаки?

   — Видишь ли, Вилли, я сейчас изучаю историю казачества, его быт и обычаи. Думаю, мне это скоро пригодится. Я знаю, что в Восточном отделе рейха служит донской атаман. Есть ещё генерал Шкуро, но насколько я знаю историю русской Гражданской войны, этот Шкуро авантюрист и бандит. Однако с Красновым они вроде дружат...

   — Хельмут, а как к твоим идеям отнесутся наверху?

   — Надеюсь, там ими заинтересуются. Эй, хозяйка!..