Не вычеркивай меня из списка…

С другой стороны, с чего и начинать, когда ты собираешься вытянуть за хвостик дальнюю семейную ниточку, хрипловатый звук скрипичной струны, извлекаемый детской рукой сестры, – звук, под который прошли мои отрочество и юность?

Так вот, прадед со стороны отца – тот, чья фамилия, собственно, и красуется на обложках моих книг и на афишах концертов моей сестры, – был варшавским извозчиком. О его сволочном нраве в семье сохранилась опасливая память, а доказательством оного нрава служил побег из дому его младшего сына, моего четырнадцатилетнего деда Давида.

Дед, которого я в глаза не видала, был рыжим… К делу это не относится, но у меня к рыжим слабость, и я никогда не упускаю случая взъерошить беглой ладонью золотистую, красноватую, имбирную, гнедую шевелюру будущего героя рассказа или романа, пусть даже шевелюра принадлежит моему собственному деду… Словом, тот хлипкий подросток четырнадцати лет сделал ноги из сурового отцовского дома и, по семейной легенде, бежал далеко – аж до окраины еврейского района, где обитала не то чтоб беднота, но мелкий ремесленный люд. Шатаясь по улочке, дед увидел часовую мастерскую, притёртую меж зеленной лавкой и шалманом последнего разбора.

Мастерская представляла собой грубый стол, похожий на верстак, табурет и пару витрин, за стеклом которых тикали, цокали, шелестели и шептали часы и часики, мужские и женские, брегеты и луковицы, карманные и кулоны, ручные, настенные… и прочие, прочие, прочие. Дед узнал часовщика, сидящего, как с моноклем, с лупой в глазу: это был дальний знакомый семьи. Пытаюсь представить – сколько мыслей пролетело в голове этого подростка с той минуты, как он узнал мужика, до той минуты, когда возжелал точно так же сидеть с лупой в глазу, занимаясь этим чертовски точным, чертовски тонким и чертовски утомительным ремеслом! Если он решал всё так же быстро, как и я… Вернее, если я решаю всё так же быстро, как и он, – то времени на решение я даю ему минут пять… ну, семь. Словом, расхрабрившись, он вошёл внутрь лавки, поздоровался и робко попросил часовщика научить его часовому ремеслу. Как подумаю сейчас: ну и наглец был мой дед!