Не выходите замуж на спор

Не спорю: ЕЕ подарки, конечно, бывают щедрыми, но цену она порой запрашивает неподъемную. И не получится ли так, что нам, единожды соблазнившись, расплачиваться потом придется собственной душой?

Обменявшись с Зыряном выразительным взглядом, я скомандовала:

— Ничего не трогаем. Уходим.

— Чур, я первый, — пробормотал Васька, отпуская Улькин воротник и торопливо пятясь к виднеющемуся неподалеку прямоугольнику выхода. — Что‑то мне не по себе стало. Да и книга… кажется, шевелится?

Кинув быстрый взгляд на постамент, я тоже попятилась, не забыв толкнуть к выходу недоумевающую баньши. То, что происходило на постаменте, было неправильным — книга и впрямь стала меняться и словно бы налилась изнутри Тьмой. Каменная подставка под ней явственно затрещала, начав крошиться и рассыпаться прямо у нас на глазах. Свет наверху испуганно замигал, словно советуя поторопиться. А мы… мы уже вприпрыжку мчались к двери, вполголоса матерясь и толкая друг друга в спины.

Напуганный Шмуль вылетел в коридор, как всегда, первым и, не рассчитав сил, врезался в сидящего на полу Марти, отчего дальше они покатились уже вдвоем. За феем, сопя и отдуваясь, из комнаты выметнулся Васька, невесть когда успевший перекинуться в огромного медведя. За ним с некоторым трудом протиснулся Зырян, большими глазами косясь куда‑то мне за спину. Потом я, не церемонясь, вытолкнула баньши, которая, как обычно, запуталась в собственных ногах. А когда, шипя сквозь зубы, я вывалилась следом и с беспокойством обернулась, стена задрожала и сморщилась, как огромный беззубый рот. Свет в комнате угас, затрещавшую дверь внезапно всю перекорежило. Кто‑то невидимый сердито зашипел, едва не напугав нас до мокрых штанов. Наконец, изнутри дохнуло густым черным облаком, в которой мы на мгновение потерялись и, запутавшись, попадали на пол и друг на друга. А когда пыль рассеялась и осела вниз таким же черным пеплом, на месте двери уже была абсолютно гладкая, без единой трещинки стена. И не осталось ничего, что свидетельствовало бы, что там действительно что‑то было.

— Ну, Шмуль… — с чувством произнесла я, поднимаясь с пола, куда меня напоследок швырнуло и крепко приложило плечом. — Второй раз за последние два дня ты нас так подставляешь. Убью тебя, гада крылатого! И только попробуй мне возрази!

Но фей почему‑то не ответил. Как упал в конце коридора, так и ползал там на коленках, что беззвучно шепча. Его красивые крылья поникли, посыпанная пеплом голова казалась седой, а сам он крутился вокруг лежащего без движения ангела, даже не услышав, что я сказала.

При виде Марти у меня тревожно екнуло сердце.

— Шму — уль…

— Что с ним? — испуганно спросила приподнявшаяся с оборотня Улька. — Ребят, что там с Мартином?!

— Не знаю! — в отчаянии вскрикнул фей и повернул к нам абсолютно белое лицо. — Но, видимо, его задело… Хель, я… мне кажется, он умирает!

О мысли о том, что из‑за нас Мартин мог пострадать, у меня потемнело в глазах. Пугающая догадка, пронесшись по телу волной мертвенного холода, заставила вздрогнуть и покрыться испариной. А затем я буквально прыгнула к ничком лежащему ангелу и, отпихнув потерянного фея, подхватила Марти на руки.

На весь УННУН ангел у нас был всего один. Крайне редкий гость посреди "темных" студентов всех мастей и пород. Да, встречались здесь и представители "светлых" рас… и порой даже чистокровные… но истинный носитель Света, каким‑то чудом сосланный в эту обитель мрака… оказался один — единственный. Сколько раз он нас выручал, когда становилось совсем туго! Сколько предостерегал и трепетно заботился, не думая, как нелепо выглядит со стороны! А сколько мы его ругали, учили, злились на его упрямство… и при этом незаметно оберегали этого странного, непонятного, полного диких противоречий чудика!

Потерять его сейчас… да еще по глупости… было просто невозможно. Не со мной, нет. И не сейчас. Потому что, хоть и занудный, упрямый, правильный до тошноты… порой глуповатый и невинный, как дитя… но Мартин был НАШИМ. Полноценным членом нашей маленькой, но очень дружной стаи, которая признала его за своего.

Наверное, вырвавшаяся на свободу Тьма оказалась для него слишком сильна, и Мартин просто не выдержал ее прикосновения. Возможно, он подошел чуть ближе, чем надо, услышав наши крики. То скверное облако, что не смогло причинить вреда нам, для безвинного полукровки оказалось смертельно опасным. И теперь он лежал у меня на руках, не шевелясь и даже не дыша. Холодный, помертвевший, неподвижный… а лицо такое безмятежное, что, казалось, ангел просто спит. Вот только веки совсем не трепетали, и даже слабого вздоха не слетало с его побледневших губ.

Стараясь унять бешено колотящееся сердце, я потрясла его, настойчиво зовя по имени. Торопливо коснулась губами холодного лба, ласково погладила спутавшиеся кудряшки, приложила ухо к груди и на бесконечно долгий миг замерла, не желая верить. После чего разочарованно отпустила его рубаху, с силой прижала к себе и, едва сдерживая слезы, прошептала:

— Марти… ох, Марти… ну как же мы тебя не уберегли?!