Не выпускайте чудовищ из шкафа

Тихоня замер, вцепившись руками в серебряный крест. Забрал? Нехорошо брать улики с места преступления, но он в своем праве. Чуть прикрыл глаза. Скосил.

Сапожник?

Медведь тяжело дышит. И за ним этот, с друзой, тоже наблюдает внимательно. Как и за Зимой. Софья? Ниночка… даже не смешно.

Янка?

Княжич?

Вариантов немного, но…

Рука Тихони падает, почти касаясь пальцев Сапожника. И тот едва ощутимо вздрагивает.

Сомнения.

И страх. Нет, не перед смертью. Страх, что не справится. Руки ведь слабые. Несмотря на все его старания, все одно слабые. А шанс один. И теперь Бекшеев явно ощущает прикосновение стали к пальцам. И ноющую рану на запястье, как будто это ему вены перерезали.

– Вторую руку давай. – Безумец очнулся и облизал губы.

Точно, наркоман, никак иначе не объяснить то, что Бекшеев перед собой видит.

– Не слушается, – пожаловался Сапожник. – Бывает иногда… поднять не могу.

И плечом повел осторожно.

Сила.

Совокупная. Холодная злая ярость. И готовность ударить. Тоже совокупная.

И…

Он замирает.

Безопасно. Это безопасно. Сапожник – слабак. Ничтожество. Он и годится только на то, чтобы стать ресурсом… Давно надо было.

И теперь жалкий.

Вон, слеза из глаза выкатилась. Это от боли. Ментальное воздействие всегда причиняет боль. Особенно если неоднократное. А…

И Лютик наклоняется.

Медленно… Как же медленно!

И так же медленно дергается нога княжича, про которого словно и забыли, выбивая из равновесия. И Лютик от легкого этого удара почти падает, взмахивает руками. И еще более медленно рука Сапожника движется вверх. Губы его кривятся, а из глаз катятся слезы, почему-то светящиеся… как кровь в чаше.

От напряжения голова взрывается болью. Или не она… Там, где-то далеко, раздается глухой тяжелый взрыв, эхо которого летит сквозь камень, не оставляя надежды.

Да уж.

Своей смертью…

Глава 43. Повешенный

«Добавляя в тесто дрожжи, следует тщательно отмерить нужное их количество. Ведь если дрожжей будет мало, то тесто не поднимется должным образом, а излишек в свою очередь придаст сдобе характерный неприятный привкус».

«Советы по домоводству»

Я не знаю, что он сделал, этот гребаный аристо с виноватым выражением лица. Я действительно не знаю, как у него получилось, что…

Я просто дала силы.

Меня ведь учили.

Когда вдруг ожила разорванная связь… Одинцову, наверное, икнулось. Хрен с ним, главное, что связь – это не только канал ментальной связи, как бы криво ни звучало.

Это еще и возможность.

Поделиться.

Силой.

Я и делилась, стравливая по капле, чтобы не привлечь внимания этого психа. Твою ж… по спине ползли струйки пота. А я только и могла, что пальцами пошевелить. И не одна я.

Медведь.

Столько беспомощности во взгляде.

Тихоня. Безумный оскал и готовность убить, дайте только шанс, но нет… осторожный угребок. Не даст. Мы здесь и останемся. Он даже скалу взорвет. Верю. Чтобы умереть вместе с нами. Для всех. Пока докопаются, поди-ка, попробуй докажи, что он… кто он.

Молчуна жаль.

Себя тоже.

А потом… потом я поймала спокойный взгляд Софьи. И улыбку ее снисходительную. Завозился на полу княжич. И этот, он шагнул к Сапожнику, что-то говоря…

Зацепился?

Споткнулся?

Он вдруг как-то нелепо взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие. И с ревом дернулся Тихоня, заставив отпрянуть в сторону, почти налететь на Сапожника. А тот тоже дернулся.

И…

Стало легче дышать.

Вдруг.

А потом этот безумный аристо, который явно вознамерился героически помереть, побелел и стал заваливаться на бок. И следом, будто нам до того мало было, прогрохотал взрыв.

Там, наверху.

Высоко.

И…

– Медведь! Щит! Давай!

Я успела подхватить Бекшеева. А Медведь – привстать в попытке выкинуть щит. Только бесполезно.

И гора скрипела.

Трещала изнутри.

Гора грозилась осесть, и, если так, нас просто-напросто раздавит…

– Дар… – Медведь сгреб свою Ниночку. – Здесь его нет…

Нет.

Конечно.

И я… и он… и…

Я опустила Бекшеева на камни, прислушиваясь к тому, что происходит снаружи. Скрип. Скрежет. И… и тишина? Вот так?

Можно выдохнуть?

– Он обвалил верхние галереи, – сказала Софья, протянув руку Сапожнику.

Мать его… это же логично. Он так трясся над своим сокровищем, что в жизни его не тронул бы. А вот укрыть ото всех – это да. Только позже. Когда выберется из шахт.

– Значит… все? – Сапожник поднял руку, прижимая к плечу.

– Да как сказать. – Я посмотрела на потолок, по которому, к счастью, не ползли трещины. – Наверх мы вряд ли выйдем, хотя… проверить можно.

Тихоня разогнулся, двигаясь очень медленно, и перевернул тело.

– Хороший удар, – оценил он.

Из глаза торчала рукоять небольшого ножа.

А ведь тоже повезло, что Дар зациклил подавитель на себя. Если бы тот работал автономно, эта смерть ничего не изменила бы. Так бы мы и сидели, пялясь друг на друга.

– Я… не специально.

– Значит, повезло.

Ниночка всхлипнула. Она мелко-мелко дрожала и казалась такой…

– Что произошло? – Попыталась нащупать пульс у Бекшеева.