Не выпускайте чудовищ из шкафа

Тихоня убрался через второй проход и отсутствовал прилично, а вернувшись, покачал головой.

Значит, тоже хода нет.

И что остается?

Ждать?

Взрывы не останутся незамеченными. Да и Одинцов еще когда помощь обещал. Связь разорвавшаяся тоже сигнал тревоги. И помощь придет, но…

Когда? И кто?

Адъютант? Даже если толковый, то что? Выйдет к шахтам. Обнаружит завал. Там обратится, но… дело не быстрое. Техника нужна. Люди. Маги. Пока до нас докопаются, мы банально сами издохнем. От жажды.

Воду Медведь нашел. Две фляги.

А нас тут…

Дерьмо.

– Дерьмо, – озвучил Тихоня.

И мы переглянулись.

Придется самим. Как-нибудь.

А Бекшеев глаза открыл-таки.

– Видишь меня? – поинтересовалась.

Глаза у него какие-то совсем безумные. Он закрыл их. И открыл.

– Вижу. Мы… живы?

– А то.

– Больно.

– А то. – Я поняла, что улыбаюсь. Совершенно безумной улыбкой улыбаюсь. – Это хорошо… Если болит, значит, есть чему болеть.

Хуже, когда ничего не чувствуешь.

– И голова…

Он поднял руки, ее ощупывая. И тихо застонал.

– И голова у тебя на месте. Пока… Выберемся – убью на хрен, чтоб не мучился.

– Это… очень странная логика.

Какая уж есть. Хотя Одинцов тоже утверждал, что с логикой у меня проблемы.

– Попробовать можно, – Медведь поднялся и потянулся, – проблема в том, что дара нет.

– Внизу, – возразил Тихоня. – А там, выше – ничего, чувствуется.

Пожалуй.

– Но если завал большой, то сил не хватит.

– Объединимся…

Бекшеев попытался сесть, и я помогла ему. Воды… не дам. Не факт, что у нас что-то да получится. И если так, то вода нужна будет, чтобы продержаться.

Хоть кто-то да дотянет.

И в глазах Медведя вижу понимание. А еще чувство вины. Да уж, чувство вины – такое вот… знакомое.

– У меня… – Бекшеев потянулся, – есть идея… Но, возможно, это будет опасно. К тому же я не уверен, что…

– Говоришь много. – Тихоня подал руку.

– Насколько я понял, он делал концентрат. Кровь и альбит в насыщенном поле. Кристаллы… – Бекшеев принял руку и поднялся, – вызывают прилив сил. Как стимулятор.

Кристаллов было немного.

– Из крови Барина, – заметил Сапожник, поежившись.

А вот на дне чаши из альбита набралось его крови. Идея и вправду…

– Из того, что успел увидеть, – Бекшеев склонился, точнее, попытался наклониться и едва не упал, но был вовремя подхвачен Тихоней, – надо… направить силу. И тогда…

…Кровь не испарялась. Кровь впитывалась в стенки этой гребаной друзы, оставляя на поверхности белый налет, словно соль. Крупицы ее слипались друг с другом.

– Охренеть, – высказал Тихоня общее мнение. – Тогда… предлагаю так. Сперва… там он что-то сцедил, попробуем с нею. Потом…

Взгляд его остановился на княжиче.

И тот, икнув, попытался уползти. Это зря. От Тихони еще никто не уходил.

– Думаю, хватит и того, что есть. Прилив сил искусственный. Если переборщить, то просто сердце не выдержит, – сказал Бекшеев тихо. А потом добавил: – И отдохнуть надо. Восстановиться естественным образом, потому что…

Княжича Тихоня все-таки скрутил.

А я устроилась рядом с Софьей.

– Попонятнее написать не могла? – Пол был пусть жесткий, но теплый. И это тепло успокаивало. – Три, четыре… хрен поймешь.

– Он поймет.

– Кто?

– Одинцов. – Софья вытянулась рядом. – Он всегда меня неплохо понимал. Тебя, кстати, тоже.

– То есть это я дура?

– То есть вам стоит помириться, чтобы жить дальше. А тут случай неплохой.

– Если выживем.

Софья посмотрела снисходительно.

Стало быть, выживем.

Должны.

Что ж, это, конечно, успокаивало. Ну почти…

Глава 44. Умеренность

«Весьма часто аркан Умеренности показывает, что человека ждет некое серьезное испытание, которое потребует весьма многого. Однако, преодолев его, он достигнет душевного покоя и счастья…»

«Малый толкователь карт и гадальных арканов», выпущенный под редакцией Общества любителей предсказаний и рекомендованный для домашнего применения лицам, не обладающим истинным даром прозрения

Чуда не было.

Был отдых.

И сухие глаза Ниночки, в которых еще жила надежда, что уж теперь-то все будет… как-нибудь будет. Молчащая Янка, старавшаяся вести себя так, будто бы ее вовсе здесь нет. И в противовес – ноющий княжич, который то грозился нажаловаться на нас, то требовал спасти его, то обещал сокровища, если мы его выведем и отпустим. Тихоне это надоело, и он княжича отключил. А потом сам вскрыл ему вены.

– Что? Этого не жаль. Все одно на виселицу, а так хоть польза будет.

И никто не стал возражать.

Правда, до смерти княжича не уморил. Процесс кристаллизации шел довольно быстро, и грязная миска, которую явно использовали, чтобы кормить пленников, постепенно наполнялась.

Не до краев, но и ладно.

Нас… не так много.

Сапожник впал в молчаливую задумчивость, схожую с хандрой. И мне это состояние настолько не понравилось, что я не удержалась.