Не выпускайте чудовищ из шкафа (СИ)

Спица?

Вязальная.

С синим пластиковым кругляшом на конце.

А я понимаю, что попалась.

…вышел месяц из тумана. Вынул ножик из кармана.

Спицу я не тронула.

И глаза Молчуну закрывать не стала.

…буду резать, буду бить.

А вот обыскать обыскала.

Связка ключей. Наши, из участка. А вот эти незнакомые. Камешек на нитке. Смятая пятирублевка, остро пахнущая апельсинами.

Кажется, я на апельсины долго не смогу смотреть.

Пустой блистер. Название прочитать удается не с первого раза. Перчатки… и еще одни на руках. Я, сцепив зубы, стянула одну.

Все-таки ему досталось.

Красная шелушащаяся кожа. Распухшие суставы. И белые ребристые ногти. На мизинце и вовсе слез. А ведь шершавые руки.

В мелких трещинах.

- Прости, - я отпустила руку. – Я… разберусь.

Только самой уже не верилось.

Я спрыгнула и огляделась.

Лес. Ночь.

Дождь.

След Молчуна Девочка берет легко. И надо бы за Бекшеевым вернуться, только… если он там, то пусть сидит. На пару часов еще сил хватит, а там… в жизни не поверю, что Тихоня отсидится.

Или Сапожник.

Да и госпожа Бекшеева должна тревогу поднять, особенно когда машину сгоревшую найдут. А её найдут. И хорошо бы раньше, чем позже.

Мы шли.

Сквозь лес. По следу. Снова. И земля чавкала под ногами, а за шиворот лилась вода. Мокрая одежда липла к телу, натирая и раздирая кожу.

Не важно.

Это уже давно не важно. Главное, что вот он, вьется по земле.

Хутор Яжинского.

И снова дым.

Дым сейчас уходит к морю. А небо становится яснее. Глядишь, и луна покажется. А места знакомые. До боли знакомые места.

И человек.

Он сидел на камушке, скрестивши ноги, и высокие рыбацкие сапоги его блестели от воды. И куртка тоже блестела. И спицы в руках. Спицы скользили, перекидывая друг другу петли, а желтый шерстяной шарик прыгал в складке куртки, но вырваться на волю не мог.

Кто ж ему позволит.

…все равно тебе водить.

Тебе.

Водить.

- Да выходи уже, - голос у Лютика был сипловатым и вечно простуженным каким-то. – И не дуркуй… может, меня и подстрелишь, но и остальные сдохнут.

Он воткнул спицы в клубок и поднял хорошо знакомую черную коробку взрывателя.

- Нажму вот кнопочку и все…

В город.

Я закрыла глаза, дотягиваясь до Девочки. В город иди. Предупреди… запомни. Приведи. Место. Место запомни, потому что, чувствую, где-то здесь вход.

А потом вышла к нему.

И задала вопрос:

- И чего ради все это?

Глава 37. Туз жезлов

Глава 37. Туз жезлов

«Появление в раскладе туза жезлов говорит о том, что в скором времени жизнь предоставит вам шанс, который стоит использовать, чтобы добиться желаемого»

«Малый толкователь карт и гадальных арканов», выпущенный под редакцией Общества любителей Предсказаний и рекомендованный для домашнего применения лицам, не обладающим истинным даром Прозрения.

Был у Бекшеева приятель, еще там, в Петербурге. В том Петербурге, который еще довоенный, где было время для приятелей.

И посиделок.

Попоек.

Бегов. И всей той дури, которая приходит в голову лет этак в шестнадцать. Тогда-то еще, кажется, в тот раз, когда Бекшеев на спор предложил забраться в клетку ко льву, он и сказал, что, мол, Бекшеев своей смертью не помрет.

Лев, правда, был старый и ленивый.

А вот приятель… приятель по ходу прав оказался.

Своей смертью не помрет.

Он прижался спиной к стволу. Мокро. Холодно снаружи. Изнутри наоборот такой жар идет, что дышать приходится часто, мелко. Ощущение, что тело того и гляди расплавится.

А еще он кровь пил.

И… надо успокоиться.

Собраться.

Пара дней пришло, как приехал… хрустнула ветка рядом. И Бекшеев перестал дышать. Зима? Нет, она ушла не так давно. Не успела бы… и обуза.

Он, Бекшеев, обуза.

Такой талантливый. Такой умелый. Способный… на что? Перебирать бумажки? Сопоставлять факты? Новые алгоритмы выводить, которые позволяет структурировать данные, выявив аномалии?

Это да.

Вот и сидел бы себе в тиши кабинета, с доской наедине. Смотрел бы. Думал.

А он полез вот.

Дурак.

Где-то вверху метнулась тень, сбрасывая вниз водопад капель. Бекшеев дернулся было.

И…

- Тихо, - рука закрыла рот. И вторая чуть придавила шею. – Зима где?

Тихоня?

А он что тут…

- Свои. Не ори, - рука со рта убралась и палец прижался к губам.

- К-как ты…

Тяжелые ветви ели спускались до самой земли, и пролезть под них, не задев, невозможно. Наверное. Сегодня представления Бекшеева о невозможном слегка расширились.

- Обыкновенно, - он опустился на землю. – Решили глянуть, что да как. Матушке твоей велели к Сомову. А ему – поднимать народ.

Хорошо.

Если так, то хорошо.

- Ты как?

- Н-нормально, - зубы еще мелко постукивали, то ли от жара, то ли от холода. – Она… ушла. В нас стреляли. Потом взорвали. Машину.

- Это я уже понял.