Не взывай к справедливости Господа

Принюхиваться к деньгам, – чем они пахнут, он не испытывал никакого желания, поэтому и не лез вчера с расспросами к оборотистому работодателю по кличке «Карамба». Он знал, что любопытство в этих кругах не поощрялось никогда, а теперь – тем более.

Меньше знаешь, дольше живёшь.

И вот он сидел и помалкивал, смотрел, как машина сноровисто сматывала рваное, грубое суконное полотно дороги. Разбегались обочь деревья, пропуская распарывающую утренний воздух «Газель». Над ними, над деревьями, стало выцветать небо, превращаясь из голубого в дымчатое, что гарантировало изнуряющую жару долгого дня.

Миновали лесной массив и Кирилл с любопытством, но не без тревоги поднял глаза на водителя. Тот, медленно сбавив скорость, тихо спустил машину в кювет. Устроившись у капота, он долго поливал пенистой струёй новенькое колесо своей красавицы «Газели», а потом, встряхнувшись, распахнул перед Кириллом дверцу:

– А ну, вываливайся! Присох что ли? – громко, но без явного зла сказал он.

Кириллу ничего не оставалось, как спрыгнуть на землю, что он и сделал, пританцовывая на затёкших от долгого сидения ногах.

Пашка, сопя, расстегнул тент кузова и принялся молча швырять прямо в бурьян новенькие, пахнущие свежей резиной, шины для легковых автомобилей.

Матово отливая здесь, на пыльной дороге, они для Кирилла теперь могли оказаться спасательными кругами в его житейском неласковом море. Резина в те начальные времена рынка была настоящим дефицитом, и обменять её здесь на деньги не составляло никакого труда.

Пока водитель возился в кузове автомобиля, Назаров сложил пружинистые круги шин один на другой, получились четыре стопки по четыре тора в каждой. Целых шестнадцать штук. Продать такое количество случайному покупателю – дело немыслимое. Хотя по всем статьям резина была не наша, с чётким рельефом протектора, с выступающими на широких, самодовольно надутых щеках большими буквами латинского алфавита и цифрами международного стандарта, рядом красовался столбик иероглифов, отбивающих всякое сомнение в высоком качестве продукции.

О том, что все эти круги не что иное, как попросту – липа, контрафакт на языке уголовных дознавателей, Кирилл даже и не догадывался.

Он с интересом рассматривал извивистые знаки восточного письма, когда к нему подошёл Пашка, эмиссар самого Карамбы, дружелюбно хлопнув по плечу:

– Смотри, смотри, грамотей! Обувка вся импортная, с Окинавы, от самого Кю-ра-сю. Загнать такую – раз плюнуть! Работа – и ежу понятна. Толкай парами или комплектом, а если сумеешь раскрутить клиента на полную катушку, оптом – весь приварок твой. Адреса поставщика не давай, прикинься шлангом, мол, сам сторговал на дороге, а теперь вот жене на алименты продаю. Шаришь? – Он так врезал Назарову по спине, что тот прогнулся в поясе.

– Да, а если к тебе менты подойдут и будут документы спрашивать, скажи – от Карамбы. И всё! Языком особо не шлёпай. Всё зависит от того, – кому какая масть пришла! Козырная шестёрка иногда и бубнового туза побьёт. Помнишь того очкарика с налоговой инспекции, который на днях Карамбу делал? Карамба за ствол хватался, а очкарик этот сидел себе тихо за столом и писал в своих бумагах какие-то закорючки. Показал хозяину бумагу, а тот сразу молчком в стол полез, кусок зелени отвалил. Шибздик тот смахнул капусту в потёртый старенький портфелишко, ушёл и спасибо не сказал. Вот тебе и шестёрка! Карамба только головой покачал. Говорит: «Учись, Пашка у этого петуха гамбургского! Курочка по зёрнышку клюёт, а зоб всегда полный. Без таких людей правительство с Думой давно бы по миру пошли. Налоги выше прибыли. А тут отстегнул несколько хрустов – и в дамках! Шибздик пошуршал бумажкой с закорючками, и я уже не акула бизнеса, а жертва немецкой оккупации, инвалид по рождению, и жду от Германии гуманитарную помощь за моё искорёженное фашистами детство». Нет, – Карамба превеликий человек и даёт жить другому. Закон природы! Помнишь?

– Не, не помню! Я у Карамбы со вчерашнего дня…

– А… Ну, тогда всё понятно! Прикинул горбатого к стенке? Ну, я погнал! На обратном пути подберу, если не забуду. Шутю, шутю! – И покатил в начинающую покрываться маревом даль.

Трасса на Волгоград, конечно, не самая прибыльная.

Едут обычно отпускники на Волгу, или чиновники на Воронеж, офисная моль, как теперь говорят. Или промелькнёт погромыхивая суставами старенький «Запорожец», или «Жигулёнок», торопясь к родственникам в гости, или из гостей ковыляет.

А резина, точно хорошая, рассчитанная на скоростные иномарки. Надо бы на другую сторону: на Пензу, на Урал. Туда катят большие люди при деньгах, за металлом, за лесом, а не только «за запахом тайги». Ну, Карамба, ну, делец! Новяк – резина! Вчера из Японии! Вот связи! – думал Кирилл, оглядываясь по сторонам.

Солнце начинало припекать по-настоящему. В бурьяне завозилась какая-то живность, – то ли юркая ящерка, то ли обезумевшая от жары мышь.

Машины равнодушно шли туда-сюда, не обращая на заграничный товар никакого внимания.