Не взывай к справедливости Господа

– Ну, хоть один грамотный человек наконец-то в нашем хозяйстве объявился! Ты сиди, сиди! – попридержал он Павла за плечо, когда тот, смутясь от неожиданной готовности председателя освободить своё место, попытался выйти из-за стола, – Я тебе это место не враз уступаю. Не боись! Мы, может быть, с тобой ещё повоюем. Ты моим политруком будешь… как Фурманов у Чапая. Ты не думай, я ведь тоже книжки читаю. А вот диплома такого у меня нет! – председатель нежно погладил плотный складень документа о высшем образовании. – Если до весны ты не сломаешься здесь, – он хитро посмотрел в сторону молодой учительницы, с которой он уже успел познакомиться, и было видно, что он её выбор одобрял, – если поладишь с народом, я тебе к будущему Первомаю новоселье обещаю. А теперь пойдём ко мне домой обедать, пошли, пошли!

– Петр Филимонович, вы бы его сперва на квартиру устроили. Ему ночевать негде! – закраснелась колхозная молодая учительница.

– Вот-те раз! Как негде? Пускай сперва у твоей хозяйки обживется. Места у неё, я знаю, на вас двоих хватит. За это мы ей трудодни отпишем. А – поженитесь, так и свадьбу сыграем. Правда, сынок? – с начинающим агрономом председатель сразу перешёл на «ты», видя, что тому такое предложение страсть, как понравилось.

Отец у Павлуши погиб в Донбассе, на шахте, стахановским методом добывая уголёк стране, когда тому было всего десять лет от роду, так что его мать, тоже потомственная горнячка, поднимала сына одна, опускаясь каждый день в забой, где деньги, немалые по тем временам платили не только за страх, но и за работу, там, в грохочущем чреве земли.

Мать Павла изо всех сил старалась огородить сына, от, казалось бы, неминуемой и опасной потомственной судьбы шахтёра. Учила в школе. Дотянула до десятилетки, что по тем меркам уже считалось большим делом. Потом, отвезла повзрослевшего сына в город Воронеж к дальней родственнице, которая работала техничкой там, в институте, что и определило судьбу Павлуши.

Не сказать, чтобы у Павла было призвание к агрономическим наукам, травопольной системе. Но во время учёбы он втянулся и сумел полюбить эту, далеко не героическую, но такую необходимую земную профессию.

С Павлиной, или Павочкой, как её называли все в донецком посёлке, они жили по соседству, и Павел на правах старшего брата опекал её от чересчур ухажористых парней, и как-то само собой, незаметно, привык к Павлине, и полюбил эту, начинающую расцветать девочку.

Хотя они учились в разных городах и в разное время, но на студенческих каникулах встречались дома, и будущей учительнице нравилось и льстило внимание такого заступника, как её Павел: мужественного, крепкого, надёжного. Обязательные провожания после танцев в клубе светлыми летними вечерами сами собой перешли в короткие поцелуи, и только потом-потом в молчаливый разговор рук, вызывающий трепет и смятение молодого, здорового тела, раскрепощённого взаимностью чувств и желаний.

Теперь всё устраивалось, как нельзя лучше.

Уставший и задерганный отчётами и сводками в район председатель колхоза был рад свалить ненавистную бумажную работу на молодого специалиста с высшим образованием.

«Ну, слава Богу! – думал про себя председатель Петр Филимонович. – Теперь есть, кому цифры подсчитывать, а то до настоящей работы руки не доходят: с покосом ещё не управились, а уже по уборке озимых отчёты строгай. А там и под зиму сей… Беда, да и только!»

Учёному агроному было, куда приложить свои знания на этой отзывчивой к заботливым рукам земле.

Павел сам не ожидал такого быстрого поворота в своей судьбе, только слушал да поглядывал.

Он прибыл к невесте налегке, без необходимых вещей и одежды, подгоняемый единственным желанием скорее обнять свою ненаглядную и такую беспомощную в житейских делах Павочку.

Неожиданная легкость, с которой он устроился на работу, окрылила его, – теперь они будут вместе навсегда и навечно!

Ах, война ты война! Что ж ты подлая сделала?!

Отсутствие всего необходимого не расстроила молодого специалиста. «Авось, как-нибудь обойдусь! – думал он. – Спешить некуда! Съезжу домой, заберу шмотки и вернусь. Главное – вот она, любовь и радость! Рука в руке. И жизнь молодая, яростная раздувает парусом рубаху и дышит в лицо угаром, как захмелевший друг».

Хозяйка, где квартировала молодая учительница, поначалу никак не хотела слушать доводов своего председателя колхоза:

– Нет, нет и нет! Куда я его положу? У меня и кровати-то нет лишней! Да и девочка у меня на постое. Училка молодая. Разве можно такой грех на душу брать? Случится ещё что?

– А что может случиться, Марья? – притворился председатель простачком непонимающим. – Агроном, человек умный, городской. По-всему видать аккуратный, непьющий, пакостить не будет. А работой я его загружу, как мерина нашего. У него, не у мерина конечно, а у студента этого, не то что баловство какое, а и рука подниматься не будет. Трудодни тебе, вроде, не лишние, как я думаю. Свеклу пропалывать баб собираю, так что – смотри, может лучше постояльца взять? А?