Не взывай к справедливости Господа

«Над парапетами стальными
И днём и ночью ходит гром,
И хлещут искры проливные
Под ослепительным огнём.
На высоте, где всё бывает,
Где ветер злобствует, свиреп.
Электросварщик добывает
Свой трудовой, нелёгкий хлеб.
Он рядовой в монтажном тресте,
Ещё не чем не знаменит…
Как альпинист на Эвересте,
На самой маковке сидит.
Брезентом крытая одёжа.
Земля далёкая под ним,
Но на ремне его надёжно
Стальной защёлкнут карабин.
И он, не пёрышко жар-птицы,
Не золочёную дуду,—
В ежовых держит рукавицах
Свою счастливую звезду.
Сидит у края, у обреза,
В большие валенки обут…
Отдай салют ему, железо,
За каждодневный честный труд!»

Вот такие обычные строчки про обычное мужское дело…

Писалось и такое о свободном времени монтажного начальства, так сказать «оттяжка» после работы. Стихи называются «Черти»:

«Нагрянув к ночи на моторе,
Меняя пиво на вино,
В моей монтажной спецконторе
Играют черти в домино.
Здоровье есть, судьба в зените!
Они, поддавшись куражу,
Ночные улицы копытя,
Не раз ходили по ножу.
В дверной косяк, вогнав задвижку
И сдунув ведьму с помела.
Стаканы выставят на крышку
Давно не мытого стола.
Огнём нездешним вспыхнут очи…
Под улюлюканье и вой
Они рога свои замочат
И тут же примут по второй.
И, повторяя всё сначала,
Смахнув под ноги винегрет,
Они усядутся, качая
Права о том, что права нет.
Им ничего в сей миг не надо:
Не ждут от жизни новостей,
Задышат серою и смрадом,
Рассыпав кости из горстей.
И лишь один, чей взгляд рассеян
В закатных отблесках огня,
Сидит, в стороночке косея,
Совсем похожий на меня».

Если бы Назарову ещё немножечко поднапрячься, поработать над словом, потолкаться среди пишущего народа, из него, наверное, получился бы не строкогон, а настоящий рабочий поэт. Но теперь в нынешних условиях не только рабочие стихи, а и все другие никому не нужны. Правительство быстро вдолбило молодёжи вкус к «Херши». Вливайся!

Решает Кирилл задачу с одним неизвестным, – куда причалить? Стать мелким предпринимателем или… Но об этом «или» он размышлять совсем не стал и повернул домой.

Высплюсь, а там видно будет. Утро вечера мудренее. Так и решил.

Глава четвёртая

1

«Отдохну, давай!» – сказал сам себе Кирилл Семёнович Назаров утром, проснувшись в своей постели.

И вот уже он на утренней прохладной городской улице.

Вот уже лёгким шагом повернул от центрального рынка в сторону вокзала на поезд южного направления, на тот самый, на который он не попал около двух лет назад, на поезд до самого Чёрного моря.

Ах, море в Гаграх!

…Да вот Федула со своей страшной поклажей.

Если бы не он и эти конские головы с запёкшимися черной кровью спутанными гривами жёстких, по-женски густых волос, напомнившие о годах не совсем праведной молодости, Назаров был бы вполне счастлив. Вчерашние заботы отлетели в сторону, как назойливые мухи, от лёгкого взмаха руки. Живи и радуйся, что жив! Забудь прошлое, приснившееся тебе в дурном сне.

…Поезд «Тамбов-Новороссийск» уже стоял на перроне, подбирая в большинстве своём легкомысленно одетых пассажиров-отпускников рвущихся на черноморские пляжи.

Бросив дорожную сумку на верхнюю полку, Кирилл уселся к окну, рассеяно поглядывая на провожающих. Его проводить к поезду никто не пришёл, но это нисколько не огорчало дорожного настроения. «Где-нибудь причалю, – думал он, – деньги есть, а ночлег в курортной зоне найти всегда можно».

Как все самодостаточные люди, Кирилл Семёнович Назаров всегда чувствовал себя уверено. Женщин на его молодость и зрелые годы всегда хватало, а привязанности он обычно сторонился. Может, это был эгоизм, а может, высокая требовательность к подруге жизни останавливали его перед решающим шагом.