Не взывай к справедливости Господа

Чапай, услышав возню, вышел из кабины и тоже молча уставился на собаку, которую он вчера чуть не подорвал.

В другой раз за растранжиривание солдатского пищевого рациона, он бы наверняка схлопотал, но теперь старшина догадывался, что отсюда не скоро выберешься, и мясо всё равно пойдет червям на корм.

Солнце, нехотя вываливаясь из-за горизонта, тащило, или нет, волокло за собой шлейф адового пламени, обещая в ближайшие полчаса сжечь сухие стручки и семена жизни, уничтожить всё, что дышит и растёт на этой земле.

Такая рань, а уже стало невыносимо жарко.

От сухой, прожаренной адским огнём почвы, тем не менее, ещё источалась слабая прохлада недавней ночи, но на горизонте уже вскипало новое марево – обманчивая влага, порождающая призраки.

Там вдалеке заплескалось, заколыхалось голубое озеро, обрамлённое купами деревьев, за которыми прятались неровные крыши домов.

Не может быть! Туда и ходьбы-то на час-два! Кирилл вскочил на ноги, возбуждённо посмотрел на своего друга, показывая совсем недалёкий посёлок, где можно переждать несносную жару, попить настоящей воды, не тухлой привозной, а чистой, той забытой, родниковой. Он даже непроизвольно сделал глотательное движение – вода!

– Товарищ старшина, товарищ старшина! – затараторил его друг Кощей, простирая худую, как ветка дерева, руку в сторону посёлка. – Пойдём, товарищ старшина!

И тоже вскочил на ноги, порываясь бежать.

– Ку-да?! – рыкнул старшина. – Обман зрения! Тут на сто километров вокруг пусто! Отставить! – добавил он уже миролюбиво. – Нас обнаружат.

Ребята растеряно присели рядом.

Как их найдут, как обнаружат, когда на этой прожаренной «бетонке» – ни колеи, ни следа? А им – ни дна, ни покрышки!

Кирилл вполз в неверную тень от машины, но там было ещё хуже. Кузов уже накалился, воняло мазутом и перегоревшим бензином, а прохлада в тени была более условной, прятаться там от солнца не имело никакого смысла.

А солнце тем временем жарило во всю свою космическую мощь.

Ещё утром во рту кроме вязкой тягучей слюны ничего не было, а теперь язык был сух, как полено, проведёшь по нёбу – одни опилки. Сглотнуть невозможно.

Самое большое желание, которое теперь казалось фантастическим, это сделать один глоток воды, пусть стоялой, вонючей, исходящей бензином и хлоркой, но это вода! Вода!

Чапай залез в кузов, отмахнул большой кусок коровьего мяса, рассёк его на несколько мелких и отдал солдатам:

– Сосите!

– Сосал бы я, да очередь твоя! – тихонько прохрипел пересохшим ртом Кощей, до которого не сразу дошло находчивое предложение старшины.

Жёсткое мясо жевалось трудно, и проглотить его было невозможно, но жиденькая сукровица, та влага жизни, которая сохранялась в нём, обволакивала сухое, очерствевшее нёбо, впитывалась языком и входила в кровь молодых ребят, облегчая чувство непомерной жажды.

Всё-таки старшина «Чапай» несмотря ни на что, был настоящий русский солдат…

Смотрели в небо, оно было белёсым и безразличным, как взгляд слепца идущего наощупь. Равнодушное убийственное солнце стояло в самом зените, безжалостное к случайно оказавшимся в ловушке солдатам.

С неба должна была прийти помощь. Искать заблудившуюся машину по следу бесполезно. На мёртвой земле никаких следов. А с неба видно всё – и не схоронишься, даже если бы и захотел.

Но вызов для спасения заблудившихся солдат патрульного вертолёта для командира части, прибывшей на учебные стрельбы, – дело немыслимое. Одних рапортов надо писать уйму. Положение безвыходное: война войной, а на обед у каждого своя ложка!

Слепящее небо было пустым и голым, даже вечные странники этих мест коршуны и те, посушив крылья в утреннюю самую добычливую пору, куда-то исчезли.

Когда Кирилл попытался стянуть через голову горячую гимнастёрку, старшина коротко, как отрубил, запретил ему делать это – сгоришь! Велел только снять солдатский ремень с тяжёлой бляхой.

Сам он сидел, прислонившись спиной к скату с той стороны, где тень о машины постепенно вытягивалась, и с закрытыми глазами что-то говорил и говорил про себя, вроде как ругался с неведомым противником, обзывая себя всякими нехорошими словами.

Солнце уже само притомилось и медленно начало спускаться по небесной лестнице к неверной черте горизонта, которая вдали размывалась и утопала в мареве.

Солдаты с надеждой ждали спасительной ночи, когда можно было остудить дыхание хлынувшей прохладой.

Чапай обещался тогда вывести их на какую-нибудь стартовую площадку.

– Ракет здесь, как елок в тайге! Не заблудимся! – обнадёжил он ребят. – Ночью в степи огни на все стороны! Только выбирай, куда идти! – Подытожил бодро.

В этом, конечно, многоопытный служака был прав. Ракеты по ночам взлетали, чуть ли не каждый час, а огни этих ревущих чудовищ видны за сотню километров.

Осталось опять ждать ночи.

Псина, наглотавшись мяса, на приятельских правах устроилась под машиной и сладко подрёмывала, иногда сквозь сон скалила безукоризненно белые клыки, – то ли защищая своё место от невидимого соперника, то ли улыбалась в радостном восторге своему счастливому случаю.