Не взывая к закону

– Когда будут деньги?

– Никогда.

– Себя не жалеешь, Элен…

– Ты тоже… Придешь еще раз, точно сообщу в милицию.

Почувствовав, как свалился с души камень, Стасик уже мягче сказал:

– Мы же не требуем всех денег. Оставь себе немного.

– Не понимаю, о чем мы говорим.

В глазах Стасика вспыхнул злой огонек:

– Слушай, ты, дура! Последний раз предупреждаю: сегодня в пять не будет денег, пеняй на свое упрямство! Кишки выпущу, ни одна милиция не размотает!

Елена почувствовала, как тошнота сдавила грудь, как закружилась голова. Из последних сил она протянула руку, захлопнула окошко.

Немного помявшись возле прилавка, Стасик, дабы нагнать на упрямую женщину побольше страха, подошел к Рафику и, кивая в сторону «Бюро добрых услуг», поговорил с ним о всякой всячине, не имеющей к делу никакого отношения. Убедившись, что их беседа не ускользнула от внимания Ситниковой, он удовлетворенно зашагал к выходу.

Вернувшись в гостиницу, он с удивлением обнаружил на лице Курашова самодовольную улыбку.

– Чего лыбишься? Эта дура уперлась, и ни в какую…

– Помнишь, я тебе рассказывал про юрисконсульта? Толстый такой, в очках…

– Ну? – продолжая недоумевать, сказал Стасик.

– Не таким уж пентюхом оказался, – похвалил Курашов. – Нашел того снабженца, который лук перехватил!

Стасик недоверчиво зыркнул:

– Ты не мог, а он нашел?

– Так уж получилось, – проговорил Курашов, понимая, что действительно выглядит не в самом лучшем свете. – Зато этого очкарика я отыскал!

– Любишь ты чужими руками жар загребать, – неприязненно произнес Стасик. – Еще колобашки из того снабженца вытрясти надо…

– Думаю, ты сумеешь, – польстил Курашов.

Стасик самодовольно ухмыльнулся:

– Смогем… Как ты этого юриста нашел?

– Он сам позвонил, вот только…

– Сам? – помрачнел Стасик.

– У нас с ним был разговор, еще до того, как ты приехал, – запальчиво сказал Курашов.

– Ох, не нравятся мне эти звонки… Он юрист?

– Ну и что? – не понял Курашов.

– А то! Не люблю я ваше жеребячье сословие! – резко произнес Стасик. – Может, он ментами купленный? А? Не подумал?

Курашов обиженно насупился:

– Ты бы посмотрел на него, не стал бы так говорить…

– И посмотрю, – прищурился Стасик. – Прежде чем голову в петлю совать, обязательно посмотрю… Что он тебе предложил?

– Долю требует, – с меньшим энтузиазмом сказал Курашов. – Я не говорил, что мы ищем… Он сам снабженца расколол на лук…

– Долю? – усмехнулся Стасик и многозначительно добавил: – Получит он свое… Пусть только выведет нас на снабженца… А там и получит…

– Ты что надумал? – испугался Курашов.

– Не твое дело!

Стасик вынул из кармана цепочку, сорванную с шеи Ситниковой, накрутил на палец:

– Когда и где договорились встретиться?

– В семь вечера, у фонтана.

– Годится… Еще на рынок успею заскочить. Этот хмырь что, бабки на блюдечке обещал принести?

– Сказал, не телефонный разговор, но вроде куда-то ехать надо, забрать…

– Ладно, – решительно подытожил Стасик, – посмотрим, что он за соловей.

ГЛАВА 46

Подкрался вечер. Махмуду надоело играть в нарды, и он, снисходительно посмотрев на своего соперника, вспотевшего от напряжения грузного заведующего обувным магазином, проговорил:

– Проиграл ты эту партию, Ибадулло, проиграл… Так и быть, оставляю мой выигрыш тебе… Кстати, у тебя есть что-нибудь на мою ногу? Поизносился…

Турсунов покрутил носком новенькой остроносой туфли.

– Махмуд-ака!.. Вы у нас первый клиент! Западная Германия есть, Югославия есть… – заулыбался Ибадулло, который постоянно проигрывал, зарекался больше никогда к нардам не прикасаться, но не выдерживал и снова расплачивался за свое слабоволие.

– Зайду как-нибудь, – плавно кивнул Турсунов, и в его спокойных глазах появилось недовольство.

Вверх по склону, отдуваясь и тяжело дыша, бежал Рустам. Волосы растрепаны, на лице – смесь испуга с надеждой. Взгляд брата как бы приостановил его. Он поправил пиджак, пригладил волосы, попытался идти степенно.

Чтобы побыстрее увести его с глаз посетителей чайханы, Махмуд изменил своим принципам, кинулся навстречу.

Рустам хотел заговорить, но наткнулся на колючие ледышки зрачков и только хватанул ртом воздух. Лишь когда они спустились к стоянке автомашин и сели в «Волгу», Махмуд недружелюбно бросил:

– Несешься, как дурной баран! Так и в пропасть слететь недолго…

Он замолчал. Рустам понял, что ему предоставляют возможность высказаться, истерическим шепотом выкрикнул:

– Нас накрыли!

На гладком лице Махмуда застыла неестественная улыбка. Неподвижно поблескивали тугие щеки, на них мерцали отблески зеленоватых ламп приборной панели.

– Не вопи. Говори толком, – зло дрогнули его губы.

– Приехал утром в бригаду, а там… никого, – чуть не плача, сказал Рустам. – Думал, что куда-нибудь смотались, вернулся… А полчаса назад пришел Сабитов, весь трясется. Его Обиджонов допрашивал, про лук спрашивал, про вагоны…

– Он продался? – перебил Махмуд.

– Нет… Но сказал, что, если еще вызовет, не выдержит. У меня, говорит, дети, как об отце думать будут. Да и совесть замучила…

Махмуд побагровел:

– Совесть! Шакал он трусливый!

– Это еще не все. Пока Сабитов в коридоре сидел, мимо бичей провели…

– Наших?