Не забудь меня (ЛП)

— Ну ладно… Вы — Тёмный. Древний. Владеете магией. Предположительно… тёмной. — Многие, описывая Голда своему бедному, магически неопытному шерифу, сказали бы, что он злой (многие так говорили). Раньше, она и сама была готова бросаться громкими фразами. Но не сейчас. (Больше нет. Хотя, возможно, её хватит ненадолго.)

— Что-то ещё?

Эмма неопределённо взмахивает рукой, всё ещё держа бейгл.

— Вы связаны с каким-то магическим кинжалом.

В такт её словам Голд носком ботинка подталкивает к её ногам продолговатую чёрную коробку. Он открывает тростью две металлические защёлки. Крышка откидывается, и оттуда на Эмму смотрит волнистый кинжал с надписью «Румпельштильцхен», лежащий на чёрном поролоне.

— Хорошо, полагаю, вы связаны именно с этим кинжалом.

— Очень проницательно, мисс Свон. Что ещё?

— А что ещё я должна знать?

— Несколько очень важных вещей, — впервые с тех пор, как Эмма проснулась, он встаёт со своего места и подходит ближе. — Владеющий кинжалом может меня контролировать. Или убить и забрать мои силы, — он наклоняется и достаёт кинжал из коробки, держа его горизонтально в вытянутой руке, так, что лезвие (и его имя) оказывается прямо поперёк его груди, — если Тёмного ранить кинжалом, то после смерти его магия передаётся тому, кто его ранил.

Она пристально смотрит на кинжал, на его сверкающие края и на надпись «Румпельштильцхен», вытравленную по лезвию чёрным. На то, как рукоять обвивает рука Голда, знакомая с каждой выемкой, каждым завитком, каждым узором. (И на то, как уверенно он выглядит, держа оружие.)

— Значит, вот как вы получили свои силы.

В тот же миг его взгляд соскальзывает с лица Эммы на кинжал и на собственное имя на металлическом лезвии.

— Вы убили предыдущего Тёмного, — по рассказам других ей казалось, что он был Тёмным всегда. Как будто это был его титул, или, может быть, его раса, или, может, он просто был нестареющим магическим существом (как Мать-настоятельница и монахини, только злее).

Голос Голда настолько тих, что она едва его слышит. Он хмурится и смотрит на своё отражение как на давно забытого незнакомца.

— Это было очень давно.

Она поднимает брови.

— Это-то понятно.

Тишина начинает оседать лёгким снегопадом неловкости — все звуки комнаты теряются в воспоминаниях Голда. Эмма решает не обращать внимания, прислоняется к стене и допивает свой кофе одним большим глотком. (Кофе такой горячий, что грозит обжечь ей горло, но это лучше, чем смотреть на мрачного Голда.)

— Итак… — говорит она после достаточно долгой паузы, решив, что уже можно отвлечь его от воспоминаний, — … вы собирались изложить мне свой план.

— Собирался, — говорит Голд и, заметив её хмурый взгляд, добавляет: — Собираюсь.

— Вот что я уже знаю, — Эмма поднимает свободную руку, загибает один палец, — спасти Белль-слеш-Джейн, — второй палец, — не дать Коре завладеть кинжалом.

— Неверно.

Её рука с бейглом замирает на полпути ко рту.

— Что?

— Кора получит кинжал. Я заключил сделку. — Как будто осознав, что всё ещё держит кинжал у своей груди словно жуткий именной ярлычок, он опускает его вниз. — А я никогда не нарушаю сделок.

— Это я слышала. Но даже эту?

— Даже эту.

— Вы с ума сошли? Мы не можем просто взять и отдать его Коре.

— Конечно, можем, — он приседает, чтобы положить кинжал обратно в коробку, захлопывает крышку и защёлкивает замки. — Мы просто должны убедиться, что он не сработает.

Эмма хмурится.

— И как же мы в этом убедимся?

Губы Голда кривятся в усмешке — почти такой же острой, как сам кинжал.

— Слушайте очень внимательно и делайте в точности как я скажу.

Комментарий к Глава 23

Перевод - Etan

Редакция - skafka

========== Глава 24 ==========

Глава 24

Когда Голд спрашивает, хорошо ли она умеет «сочинять легенды», он на самом деле имеет в виду ложь. Фальшивые личности, ложные мотивы, выдуманные предыстории — всё в таком духе. Эмма отвечает, что как приёмному ребёнку-беглянке-воровке-поручителю ей опыта не занимать. Так что Голд предоставляет ей самой сообразить, с чего вдруг ей нужна его смерть, и зачем в этом деле может понадобиться помощь Крюка.

(Ей не нравится этот план.)

В общем, Эмма снова садится за стол, на тот же самый табурет, роняет голову на руки и ждёт, пока её посетит вдохновение. Она не лгала: когда надо, она действительно хороша в «сочинении легенд», но сейчас едва рассвело, и мозг больше заинтересован во сне, чем в работе. В ещё одном бейгле и кофе (эту просьбу Голд игнорирует), чем в выдумывании причин предполагаемого убийства.

— Ничего не посоветуете? — спрашивает она наконец, когда Голд принимается полировать цепочку часов, притворяясь незаинтересованным (можно подумать, она не видит, как он проверяет время каждые тридцать секунд).

— Соображайте быстрее, — говорит он.

Она смотрит свирепо.

— Или, может, мне стоит самой вас пырнуть и не морочить нам обоим головы.

— Вы действительно очень благородны, — отвечает Голд.

Она издаёт раздражённый стон, запускает в волосы пальцы, спутывая локоны в дикие колтуны.

— Ну, думаю, это должно быть как-то связано с Генри. Наверное, за него бы я вас убила. Может, вы собирались обменять его на Джейн?