Не завидуй себе

Танцевальный круг разбился на несколько колец. Алексея окружили прекрасные загорелые девушки – те самые из молниеносно возникшей команды «Спасатели Пицунды» – и в такт музыке увели в сторону от жены.

Алёна осталась наедине с Леонидом. У врача был умный взгляд и хорошо подвешенный язык. Он уже давно обратил внимание на Урбанову, еще во время волейбольных развлечений. Но сегодня днем он пришел от нее в полный восторг, а точнее, от ее самообладания, так не сочетающегося с теперешним легкомысленным обликом. Доктор с обожанием, не отрываясь, смотрел на нее.

– Я таких женщин, как вы, вообще никогда не встречал, – шептал он ей на ухо в танце.

– (А что ты вообще видел? Мальчишка), – она не собиралась ему отвечать. Безумный день уже почти лишил сил.

– Алёна Владимировна, пойдемте купаться, море сейчас такое теплое, такое ласковое, – начал он свой натиск.

– (Лирик паршивый), – она поправила прядь волос.

– Можно, я задам вам вопрос? – он взял ее за руку.

– Задавайте.

– Я давно за вами наблюдаю и никак не разберу, что у вас на майке написано?

На Алёне были развевающаяся под стать волнам полупрозрачная юбка и майка с коротким рукавом, мягко обтягивающая бюст тонкой материей. От плеча к талии шла неяркая надпись. Длинными тонкими пальцами со светлым маникюром она непринужденно натянула ткань и предоставила доктору возможность прочитать вторую часть надписи, обычно скрываемую важной частью ее призывной фигуры.

– «Blue Jeans!» – по-щенячьи радуясь непонятно чему, прочитал врач и, не делая передышки, продолжил: – Вам обязательно нужно расслабиться, а то ваш муж прибежит ко мне ночью за медицинской помощью… для вас, – он осторожно приблизился к ней. – Стрессы чреваты своими проявлениями. Они особенно опасны необычными и яркими реакциями.

– Я признательна вам за заботу, но это не мой случай, – и огляделась вокруг в поисках мужа, но не отстранилась. Легкое прикосновение незнакомого мужского тела, признаться, волновало.

В сегодняшней необычно душной субтропической ночи события прошедшего дня вместе с симпатией к доктору, а он как-никак спас отца ее ребенка, привели неисправимую трезвенницу Алёну в странное возбуждение. А может, причиной тому таблетка, которую ей любезно предложил симпатичный врач по завершении реанимации супруга?

– Так идем?

Всё, что она смогла, это пискнуть:

– Нахимов, ты где? Твою жену уводят.

Затем наступило некоторое помутнение, а потом (вероятно, от избытка чувств и влияния медикаментов) у нее приключился провал в памяти. Когда очнулась, то обнаружила себя уже на пляжном топчане, в одной своей маечке, с согнутыми коленками, меж которых присутствовала курчавая голова Леонида, быстрыми движениями языка доводившего ее до экстаза. Несомненно, он знал толк в прелюдиях. Она, забыв про всё, сжимала его плечи, он обхватил ее бедра. В полузакрытых глазах светился Млечный Путь, шелестел прибой, и наслаждение накрывало Алёну волнами, одна выше другой.

На гребне ее «девятого вала» руки любовника оставили бедра и направились к собственному поясу, намереваясь выпустить истомившийся инструмент и присоединиться к серфингу на волнах оргазма. Вдруг какая-то сила, типа подъемного крана, ухватила Зильбермана сзади за воротник и ремень пока еще нерасстегнутых шорт, оторвала от объекта его вожделения, легко вознесла чуть ли не к небесам, переместила в сторону и поставила на песок.

– Шагай отсюда, – спокойно и раздельно произнес Алексей и, не уделяя более внимания поспешно ретирующемуся медику, обратился к остывающей Алёне:

– Мадам, поскольку вы уже практически раздеты, не искупаться ли нам?

Жена ухватилась за край майки и отчаянно пыталась натянуть ее вниз.

Он поднял на руки расслабленное тело, понес его к воде и сказал между делом:

– Надеюсь, вы больше не станете мне говорить: «Я всегда знаю, что делаю!»

* * *

Освещенные жаждущей страсти полной луной, Алёна и Алексей плавно погружались сквозь зеркальную поверхность затаившего дыхания моря. Прикосновение к телу теплой воды, не экранированной никакими, даже самыми маленькими деталями одежды, порождало невероятное чувство свободы, будто не плывешь, а летишь в сапфировых лучах света.

– Ты хочешь меня утопить? – спросил Нахимов.

– Конечно, днем же ты не справился с этой задачей, – улыбнулась жена. – Я всё должна делать своими руками, – и нырнула между отражениями звезд.

Он вслед за ней, успев прошептать:

– Я люблю твои руки, они магия, они волшебство…

* * *

Ночью Алёна перемалывала в уме пережитые события. То она залезала в кровать и натягивала до подбородка одеяло, то вставала и выходила на балкон. Волнение от пережитого стресса усиливала полная луна, выключить которую не мог даже Бог. Пожалуй, первый раз в жизни она серьезно задумалась о смерти. О том, что рано или поздно придется покинуть этот мир, что жизнь есть величина конечная и стремится к пределу.